что там, на дороге, приземлились э-э-э… Например, гномы в летающей тарелке, все бы поверили. Вот я о чем.

— Я посещал курсы агрессивной риторики, — отмахнулся я, и он сразу поверил.

Еще бы не поверить!

— Научишь так же? — попросил он.

— Понимаешь, в чем дело, — проговорил я, стягивая шорты и понимая, что мои джинсы сгинули у Хасана, а на мне этот дурацкий наряд, — нужно очень сосредоточиться. Так сильно, что на завтра силы иссякнут, и со мной может быть что угодно. Я могу мазать по мячу. Падать на ровном месте. Тупить. Так что не удивляйся.

— Сань, а как это — сосредоточиться. То есть я знаю, что это, но…

— Давай спать! — Я выключил свет.

Растянулся на благоухающем белье, которое только утром поменяли. Закрыл глаза, мысленно прокручивая события дня, и улыбнулся. Как все славно разрешилось! Мы не в отделении на жестких полках, а у себя, и у Кири нет причин нас выгонять, потому что он никогда не узнает, в какой переделке мы побывали. А ведь несколько часов назад казалось, что выхода нет!

Я не заметил, как заснул, и мне снилось что-то радостно-цветное, и ощущение было щенячье-восторженное, как давным-давно в детстве, когда мама наконец купила велосипед. А еще фоном проходило, что мне горы по плечу, и этот мир куда более дружелюбный, чем прежний. И все у меня непременно получится.

Глава 15. Не могЁм, а мОгем!

Вчерашний день так меня вымотал, что по будильнику я проснулся, можно сказать, не приходя в сознание. Слетел с кровати, но вместо своей привычной одежды обнаружил дурацкие шорты и рашгард.

— Арома, ты прикалдываешься? — прохрипел я, держа вещи перед собой.

Клык замер, продев в штанину одну ногу.

— Чего? Какие ароматы?

Я пристально посмотрел на него, не понимая, чего он хочет. Рома так же косился на меня. Вчерашние события понеслись в памяти в обратной последовательности, перемотка остановилась на моменте, когда Хасан предлагал переодеться в это.

— Терпеть понял…

Я хотел сказать «теперь понял», но язык выдал другую словесную конструкцию, и до меня дошло, что на весь сегодняшний день я стал худшим в мире оратором. Плюс поменялся на минус, и мне придется весь день молчать.

Клык таращился непонимающе. Я махнул рукой и брякнул уже по пути в душ:

— Бери не в голову… Фьють! Фьють мать твоють!

В спину донесся хохот Клыка.

— А куда брать-то?

В душе думалось о том, что, пока я футболист второй лиги, мой сегодняшний дебаф вряд ли доставит много проблем. Просто молчи весь день, и все будет хорошо. А если бы завтра у меня было какое-нибудь интервью? Или надо границу пересекать, чтобы в чемпионате участвовать? «С какой целью направляетесь?»

— В футбол рыгать, — вслух произнес я, собираясь сказать, конечно же, «играть», и добавил: — Долабанное косыноячие!

Когда я вернулся, в комнату, Клык смотрел на меня с тревогой. Он так озаботился моим состоянием, что даже про телефон забыл.

— Саня, с тобой все хорошо? Или ты прикалываешься?

Я помотал головой и по слогам сказал:

— Лис-ток. Руч-ка. — И показал, будто пишу в воздухе.

Можно, конечно, и сообщениями общаться, но мне предстоит контактировать не только с Клыком, потому придется носить с собой тетрадку и ручку, иначе не поймут. У Клыка нашлись два листа формата А-4 и карандаш, изгрызенный сверху.

Я написал: «Помнишь, я вчера говорил, что если перенапрягусь, со мной на следующий день может быть что угодно? Кивни». Клык прочел, кивнул. Я продолжил: «Сегодня весь день у меня будет заплетаться язык. Я не прикалываюсь. Просто не могу говорить нормально».

— Ну, тогда понятно, — сказал он и улыбнулся. — Скажи что-нибудь еще. Ржачно выходит.

Ухмыльнувшись, я покачал головой. Он задумался о чем-то своем, что-то себе вообразил и начал хохотать, складываясь пополам и притопывая.

— А-ха-ха! Надо Ми… Ха-ха! Микроба попросить сыграть, чтобы ты спел. А-ха-ха! Ладно, все, пойдем в столовку.

Микроб и Мика, у которого распухло лицо, уже были на месте: первый расправился со своей запеканкой и намазывал масло на хлеб, второй же ел медленно — видимо, ему было больно раскрывать рот.

Мы с Клыком заняли свои места. Мика протянул руку, крепко сжал мою ладонь и прошептал, воровато оглядываясь:

— Спасибо, я только сейчас понял, что если бы не ты, греть бы нам нары! Как ты узнал про облаву?

— Ага, — уронил Микроб, прожевав, — не верится, что все обошлось.

Я пожал плечами. Мика продолжил:

— Ты ваще красава! Этот черт накачанный нас сто пудов в тюрячку упечь хотел! Но не смог, ты его уболтал, да?

— Да, — кивнул я и принялся есть.

Мика не умолкал, тараторил и тараторил, вызывал меня на диалог. Наконец я не выдержал, глянул на Клыка и жестами попросил его объяснить, что я сегодня не собеседник.

— Ты че, онемел? — удивился Мика.

— Не, — улыбаясь, объяснил Клык, — он вчера так перепсиховал и перенапрягся, что сегодня у него язык заплетается. Говорит — и ничего не понятно получается, но смешно.

— Правда? — не поверил Микроб.

— Ага, — закивал Клык. — Саня, скажи что-нибудь.

— Жрайте подать!

Микроб и Мика переглянулись. Мика решил проверить, не разыгрываем ли мы его.

— Скажи: Карл у Клары украл кораллы.

Мне самому стало интересно, что получится, и я выдал:

— Клал на Кралу урал…

— А-ха-ха! — разразился Клык, который оказался дурносмехом.

— Скажи: кушать подано, — прищурился Мика.

— Ку-шать по-дыа-но, — проговорил я по слогам и сказал быстро: — пушать кодано.

— А-ха-ха, — захохотали парни и разом притихли, уставились мне за левое плечо.

Я хотел пошутить, что они увидели там черта, обернулся и понял, что таки да. Черта. Причем черт Киря подошел к столику, где завтракали Жека и Игнат, что-то им сказал, и лица у них вытянулись. Затем Кирюхин взглядом отыскал наш столик и направился в нашу сторону, его сосредоточенный вид не сулил ничего хорошего. Я отвернулся, уверенный, что он идет именно к нам, и точно не несет приятные вести.

Будет отчитывать, что вчера поздно явились? Так мы совершеннолетние, к тому же сейчас все на местах, без перегара, правда, Мика слегка поврежден.

— Доброе утро, Виктор Иванович! — улыбаясь во весь рот, довольно искренне проговорил