– Как компания скажет, – ответил он.

– Герти, тебе решать – сказал Ричард, обращаясь к Эл.

– Хотя, театр был помянут тобой в уничижительном тоне, я тоже не люблю, когда мужчины вскакивают из-за стола, поднимая тост «за дам», а в транспорте, те же «гусары» места тебе не уступят. А еще бесит, когда ты стоишь в метро, а он сидит, пялится на тебя, пытаясь «строить глазки» и флиртовать, вместо того, чтобы уступить это пресловутое место, для начала. Чин-чин! – сказала Эл и подняла фужер с водой.

– За женщину, которая здесь присутствует! – резюмировал Ричард.

Компания дружно чокнулась. Спустя несколько минут, Эл неожиданно поднялась из-за стола.

– Я вас оставлю ненадолго, – сказала она, взяв свою сумку.

– Пойдешь «попудрить носик»? – спросил Ричард.

– Фу! Какая банальщина, Ричард! – возмутилась Эл, – выйду подышать!

– Ой, прости! – ответил он и улыбнулся.

Эл вдруг увидела невероятное сходство его взгляда, со взглядом бабы Гертруды. У обоих глаза излучали какую-то, необъяснимую теплоту. Эл прошла через зал, заполненный посетителями до отказа.

«Его бизнес, похоже, процветает», подумала Эл, выходя на террасу. Солнце брызнуло ей в лицо, едва Эл покинула кафе, с приглушенным светом. Она оказалась в объятьях летнего зноя, который радовал и согревал. Эл смотрела на бескрайнее море и чувствовала покой и безмятежность. Неожиданно для себя, она направилась к дороге, перешла на другую сторону, и только оказавшись на «пятаке» у остановки, осознала, что ушла «по-английски».

– Что у тебя с Герти? – спросил Льва Ричард, когда они остались вдвоем.

– Ничего.

– Что значит это «ничего»?

– Это «ничего» и значит «ничего», – сказал Лев.

– Хорош каламбурить, ты давно ее знаешь?

– Несколько дней, а ты? – пошел в наступление Лев.

– Несколько дней. У тебя есть на нее виды? – Ричард не отставал.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не настолько молод, чтобы не понимать простой вопрос, – Ричард стал серьезен.

– Давай оставим в покое мой возраст. Гертруда мне интересна, прежде всего, как человек.

– Ах, это! – сделал ехидную гримасу Ричард.

– А ты увлечен ей, как женщиной?

– Я увлечен ей, во всех смыслах, и поскольку, она тебе интересна, «как человек», я пока не буду препятствовать вашему «человеческому» общению.

– Не думаю, что это нам с тобой решать – раз, и что ей бы понравился наш разговор – два, – ответил Лев.

– О нашем разговоре она не узнает – раз, мы понимаем друг друга, я надеюсь, и два – мы с тобой расставили точки над i, и теперь все яснопонятно, так?

– А что ты хочешь от меня услышать?

– Твое принципиальное согласие, мне не нужны «рыцарские турниры за сердце дамы». Не люблю лишних телодвижений.

– Что я могу сказать? Дерзай! Все равно решать Гертруде, с кем ей общаться, – резюмировал Лев.

– Жребий брошен, выбор сделан. На том и порешим, – ответил ему Ричард, – что-то ее долго нет.

– Не удивлюсь, если она уже далеко отсюда, – рассмеялся Лев.

– Похоже на то, – ответил, улыбаясь, Ричард.

– Что ж и я пойду тогда. Ричард, сколько я должен за обед? – спросил Лев.

– Надеешься догнать ее? Не пытайся. А за обед ты ничего не должен, я угощаю.

– Мне было бы комфортнее заплатить, все-таки ты не меня, а Гертруду приглашал, – сказал Лев, и положил на стол пятитысячную купюру.

– Это много.

– Ничего, ведь приглашение на ужин в силе? – спросил Лев.

– Да, жду вас всех к семи часам, – ответил Ричард, вставая.

Мужчины пожали друг другу руки и попрощались.

Эл зашла в уже знакомый магазин «Всякая всячина», читая список Зои. Когда все было куплено, внимание Эл опять привлек отдел «Юного художника». Недолго думая, Эл купила бумагу для акварели, пастельные мелки, кисти, краски и планшет, который планировала использовать, как мольберт. Она расплатилась за покупки, предвкушая свою встречу «с прекрасным», и вспомнив, что целую вечность уже не рисовала.

Выйдя на улицу, Эл вновь окутал тягучий, летний зной, и мурашки побежали по коже.

«Некрасиво получилось с парнями, – подумала Эл, – надо было все-таки раскланяться с ними». Ее мысли прервал телефонный звонок, первый за все время ее нечаянного путешествия. Эл достала телефон, на табло которого высветился незнакомый номер. Эл ответила.

– Герти, куда ты испарилась, англичанка? – услышала она голос Ричарда.

– Ричард, как ты узнал мой номер?

– А ничего, что я тебе дал эту симку? – Ричард смеялся.

– Ах, да! Забыла. Ты, прости, что я так внезапно ушла, как-то само собой получилось.

– Все нормально, не извиняйся. Жду тебя сегодня вечером, к семи часам, на итальянскую пати, договорились?

– Я постараюсь, – ответила Эл, а потом добавила, – если Зоя отпустит.

– Если все дело в Зоуи, ее я беру на себя, – не отступал Ричард, – не оставляй меня один на один, со своим детским садом.

– С кем? – не поняла Эл.

– Со своими знакомыми, – ответил Ричард, – а еще сохрани у себя мой номер, он определился у тебя?

– Да, все нормально, сохраню. Если что, вечером позвоню, и скажу точно про ужин.

– Буду ждать, Герти, до вечера!

– Пока! – ответила Эл и нажала отбой.

«Что это за натиск?» – спрашивала она себя, – «и хочу ли я продолжать общение с ним? Наверное, я хочу не потерять связь с бабой Гертрудой, тогда пора рассказать Ричарду о том, что я с ней знакома, и взять ее номер телефона, или адрес, на худой конец. Если сегодня я пойду в “Алоха” на ужин, надо будет раскрыть мою тайну» – решила Эл, подходя к калитке.

Эл спала крепко и безмятежно, как в детстве. И хотя, обед был более чем, обильным, «Слоники ей не снились». Так обычно говорила мама в детстве, когда Эл наедалась перед сном. Ей снилось, что она идет с мамой во Дворец пионеров, на занятия в изостудию. Эл так отчетливо видела все вокруг, как будто это был не сон, а явь, в которую она переместилась на машине времени.

Старый Дворец пионеров выглядел, действительно, каким-то сказочным. До революции это был Дворец Романовых в Ташкенте. Он был построен в 1891 году для Великого князя Николая Константиновича, сосланного в ссылку на окраину Российской Империи – в Туркестан. Это было длинное, двухэтажное здание, из светлого кирпича, разделенного центральным входом на два крыла, где в левом крыле располагались апартаменты князя, а в правом его жены. В подвале тоже были специально-оборудованные помещения для жилья, где даже в летнюю жару было прохладно. На территории вокруг дворца был разбит прекрасный сад. Неподалеку от Дворца стояла Иосифо-Георгиевская церковь, ставшая первым православным собором Ташкента. После революции, незадолго до своей смерти в 1918 году, князь Николай Константинович передал дворец в дар городу Ташкенту. Примерно, с сороковых годов и до начала девяностых во дворце располагался Дворец пионеров. Иосифо-Георгиевский же собор был закрыт в тридцатых годах, после чего его здание стало использоваться в качестве зрительного зала Ташкентского театра кукол, в котором маленькая Эл тоже была неоднократно, так как в нем какое-то время служил ее отец. Позже в 1995 году здание собора было снесено, а Дворец Романовых стал Домом приемов МИДа Узбекистана. Но это потом, в реальной жизни, а сейчас, во сне Эл волшебно и неожиданно вернулась в свое безмятежное, счастливое детство.