Извозчик повернул на улицу Бульварную. Дорога широкой полосой лежала между деревянных и кирпичных двухэтажных домов, с фронтонами и оконными наличниками, украшенными резьбой.

– Мама! Вот в этом доме живёт мой товарищ Сашка Фильберт. Я бываю у них. Помнишь, я тебе и папе рассказывал в Балаганске.

– Помню, сынок! Помню!

А дедушка Збигнев добавил:

– Здесь живёт сам хозяин, Константин Александрович, купец II гильдии, состоятельный человек. Конечно, для Кухтерина он мелковат, но предприимчивости его можно позавидовать. Может, заметили на Почтамтской его бакалейную лавку, а рядом магазин «Колбасы Фильберта». Недавно открыл первую в Сибири паровую колбасную фабрику на Торговой улице. Ну и «Рейнский погребок» его славится хорошим вином.

– А у него есть красивая девочка Шарлотта, – нарочито громко сказала Елизавета Никифоровна и посмотрела на сына, – которая нравится моему Сашке. Так что, дедушка Збигнев, гляди, ещё и на свадьбе погуляем.

– А вот мы уже и дома! – закричал Сашка и сошёл с пролётки. У открытых ворот гостей ждали бабушка Елена, Мария Николаевна и служанка Лидия.

Елизавета Никифоровна съездила в политехникум, встретилась с преподавателями, выслушала суждения о своём сыне как о студенте и о человеке. Преподаватель русского языка и литературы сказал, что из Александра получился бы интересный журналист. Уже сейчас у него чувствуется стиль и ясность мысли. Просматривая журналы успеваемости, она отметила, что у него хорошо идут математика, физика, химия, география. А отец Азархий настоятельно просил маму убедить сына подтянуть Закон Божий.

– У него все предметы – «хорошо» и «отлично», а Бога не чтит. Где и когда он стал атеистом – не знает. И я не знаю, – посетовал отец Азархий.

– Там, где прошло его детство, не было церкви. А позже интереса к ней он не проявлял, – пояснила Елизавета Никифоровна. – Но он крещёный. Носит на шее святой крест. Стало быть, не совсем безбожник. Пообещал мне освоить Закон Божий и успешно сдать экзамен. В технологический институт думает поступать.

Отец Азархий хитровато прищурился и сказал:

– Эти институты и университеты только плодят безбожников. Сейчас модно быть нигилистом. Отрицать Бога и бить себя кулаком в грудь, приговаривая: «Каждый человек и есть Бог!». Хотя, надо сказать, головушка у него буйная, норовистая, но не пустая. Несмотря на ребячьи забавы, он многие события жизни оценивает по-своему разумно. А я ценю, когда ученик мыслит своеобычно. Это говорит о его незаурядности. Думаю, из него бы получился блестящий офицер. Мысли излагает коротко и ясно.

– Буду надеяться, из него получится горный инженер. Мы застолбили на Таймыре залежи угля и медной руды. Ещё дед его мечтал построить медеплавильный завод. Его профессия была бы к месту: Александр Сотников, владелец рудника и горный инженер.

– Да, да! Звучит, но всё в руцех Божиих, Елизавета Никифоровна! Извините, у меня урок! – учтиво откланялся священник и вышел.

Сотникова, дождавшись двух Александров после занятий, поехала с ними в дом к Фильбертам. Александр Фильберт давно хотел, чтобы Елизавета Никифоровна познакомилась с его родителями. Да ей и самой хотелось посмотреть, как живут купцы Томска, узнать, как у них отлажено торговое дело да заодно полюбопытствовать, как ведёт себя Сашка вне техникума.

Приехали на Бульварную. Фильберты убирали во дворе, жгли мусор, белили стволы деревьев, посыпали песком дорожки, а экономка мыла окна на втором этаже.

– Здравствуйте! Я мама Александра Сотникова, хотела с вами поговорить да, видно, не время!

– Время! У нас его просто нет! – доброжелательно сказал хозяин и протянул руку: – Константин Александрович, а это моя супруга Шарлотта Егоровна, а это – наша дочь Шарлотта, только Константиновна.

Он поставил лопату к стене.

– Всем слушать меня! Я ухожу на беседу, но к работе приступят два Александра. Пока не уберёте двор, в доме не появляйтесь.

Он снял верхонки, положил на деревянную скамейку и сказал:

– Прошу, Елизавета Никифоровна, за мной, на второй этаж. Глашенька, чайку для начала подай! – крикнул экономке. – Садитесь, будьте гостьей и не стесняйтесь. Мы люди простые, не местные, но уже обжились, и Томск нам стал родным городом.

Константин Александрович, невысокого роста, с коротко остриженной головой и щёточкой усов под носом. Подвижный, разговорчивый, но не пустослов. Чувствуется, купеческие заботы обременяют его.

– Саша рассказывал о ваших краях. У нас здесь нелегко, а у вас и морозы, и бездорожье, и полярная ночь. Страшно!

– Да нет, привыкли! Самое пугающее: темнота – зимой, летом – комары. Представляете, сорок пять дней висит над Дудинским полярная ночь да мороз под пятьдесят, – рассказывала Сотникова.

– А я люблю такую необычность, когда рядом с глыбой не растаявшего льда цветёт ромашка. Когда сто вёрст – не расстояние. Когда рядом с костром предпочитают всё же есть сырую рыбу. Когда выпавший из утробы матери оленёнок сразу становится на ноги. Чудеса, а не страх, живут в вашем крае! – восхищался Константин Александрович, попивая чай.

Дальше разговор пошёл о торговых делах.

– Я мог бы брать у вас солёную осетрину в бочках. Мои колбасы, видно, вас не устроят. Инородцы вряд ли станут есть говядину или свинину в таком виде, когда рядом свежая оленина. Вино? Но при ваших морозах оно замёрзнет и выпадет в осадок. Его пить никто не станет. Я подумаю, просчитаю и, может, на осетрине с хорошим посолом сойдёмся. Будет людям рыба в охотку, значит, заключу с вами контракт на поставку. Не будет – извините! Сделка не состоится.

– Я поняла! Мукой, сахаром, крупами, порохом, свинцом вы не занимаетесь. А это те товары, в которых нуждаюсь я! – зачастила с досады Елизавета Никифоровна.

– Я даже мануфактурой не занимаюсь. Я занимаюсь только тем, в чём разбираюсь сам. Я-то не сибиряк. Я с Волги приехал сюда в 1885 году. Посоветовать вам в партнёры кого-либо из местных купцов не могу. Среди них плутов много. Что Кухтерин с сыновьями, что Голованов, что Функсман. Да они с вашей мелочовкой и возиться не станут. Работайте со своими прежними клиентами в Енисейске, Минусинске, Красноярске. У вас там дело отлажено. А Томск, считаю, далековато от вас. Товары сейчас зачастую возят поездами. Урезали Кухтерину аппетит с извозом. Но быстро открыл он ходовые дела: построил свои торговые дома и спичечную фабрику. Его доходы не упали, а выросли, – закончил Константин Александрович.

– Спасибо вам за советы! Я поняла, вы человек обстоятельный, не рисковый.

– Потому что обжегшись на молоке, и на воду дуют. Здесь ухарей хватает. Наобещают златые горы. Только деньги перевёл ему на счёт – уже ни купца, ни товаров. Ищи – свищи! И плакали твои денежки! – напомнил купец об осторожности.

– А как вам мой орёл? Не в тягость вам его дружба с вашим сыном?

– Что вы, Елизавета Никифоровна! – вмешалась в разговор вошедшая Шарлотта Егоровна. – Мальчик воспитанный, совестливый и, что главное в его годы, предан дружбе. Когда Сашок заболел, ваш сын, после занятий, всё время проводил у кровати друга, помогал уроки готовить, рассказывал о техникумовских новостях. Аккуратист. Мы его нашему Александру в пример ставим. Ведь они решили вдвоём дальше учиться в институте. Сын будет горный инженер, а дочь – учительница. Поскольку купеческое дело – зыбкое. Моему Константину Александровичу ни днём ни ночью покоя нет, а вроде всё отлажено, всё движется. Горек хлеб купеческий, как пот человеческий.