Стыд — чувство, которое в последнее время Йен испытывал слишком часто, зашевелился у него в душе. Тете пришлось управлять поместьем, которое принадлежало ему, а сам Йен целиком погрузился в жизнь семьи Кэри. Ему следовало снять ношу с плеч леди Элизабет. Йен украдкой взглянул на женщину, которая всегда казалась ему сильнее, чем колонны собора Святого Павла.

В детстве Йен часто размышлял о том, почему после смерти родителей его забрал к себе лорд Кэри, а не дядя. В итоге Йен решил, что дело было в каких-то законах, которые слишком сложны для понимания ребенка, и потому никогда не задавал вопросов по этому поводу.

Сейчас Йену захотелось обнять тетю и сказать, что понимает ее и что сейчас это уже не важно. Но Йен знал, что она еще не закончила рассказ, и потому ждал.

Тетя опять посмотрела на него. Озорной блеск, который оживлял ее взгляд, теперь исчез, уступив место суровому выражению, говорящему об осознании жестокой реальности.

— Так что, как видишь, мне хорошо известно, что такое зависимость от настойки. Я тоже была одержима ей и чуть не отправилась из-за нее на тот свет. Но в итоге мне удалось переломить себя, и это было самым трудным испытанием в моей жизни… До сих пор бывают моменты, когда я вспоминаю, как быстро тонули печаль и боль в капле настойки, и едва сдерживаюсь, чтобы не послать за снадобьем в аптеку.

В Йене проснулась надежда. Он знал, что скоро снимет с плеч тети тяжесть забот по управлению поместьем. Но, похоже, леди Элизабет тоже могла облегчить его жизнь. У нее был бесценный опыт борьбы с зависимостью, которым она могла поделиться с Евой. Это было такое облегчение, что от радости у него перехватило дыхание.

— Значит, ты поможешь ей?

Тетя кивнула — коротко, почти через силу.

— В доме лекарства нет. Это было бы слишком большим для меня искушением. Потому соблазнять Еву будет нечем. — Пожилая женщина внимательно посмотрела на Йена и спросила: — А Томас знает, что ты забрал ее?

Воцарилась неловкая тишина. Они стояли друг напротив друга, и на них со стен смотрели целые поколения семейства Блейков. Леди Элизабет тревожно нахмурилась, ее губы сжались в тонкую линию.

— Йен? — позвала его тетя.

— Нет, не знает, — признался он. — Когда я встретился с ним, он наотрез отказался передать мне опекунство над Евой. Вообще Томас вел себя странно. Хоть он и старался это скрыть, но было видно, что обладание титулом его безумно радует.

— Томас всегда был необычным мальчиком. Он так и не оправился после смерти матери, а еще очень завидовал Гамильтону, потому что тот был старшим сыном в семье. И тебе завидовал тоже, потому что ты был единственным наследником дяди.

Тетя говорила правду. Томас всегда со злобой наблюдал за их играми, но почему-то никогда не присоединялся к ним. Словно боялся, что дружба может сломать маленький мир, который он себе построил. Однако сейчас душевное состояние Томаса его мало тревожило.

— Наше положение гораздо хуже, — признался Йен.

— Куда уж хуже?! — Леди Элизабет всплеснула руками, и бриллиант в кольце сверкнул в бликах огня. — Ты и так забрал Еву без его согласия.

Йен отбросил непослушную прядь волос со лба. Ах, если бы он мог так же легко откинуть все тревоги, которые мучили его с той минуты, как его нога ступила на землю Англии!

— Может, бокал бренди? — спросила тетя, внимательно наблюдая за ним. Хотя мир вокруг рушился, ее прагматичное предложение пришлось как нельзя кстати.

— Да, спасибо.

Йен молча подошел к столу, уставленному бутылками с янтарной жидкостью. Он понимал, что навлек опасность на леди Блейк и поместье. Но он не жалел об этом, потому что думал только о благополучии Евы. Это был его дом, а значит, и ее тоже.

Йен разлил брэнди по бокалам. Взяв их в руки, он сказал:

— Боюсь, это вряд ли утешит меня.

— Но хуже точно не станет, — возразила тетя и, улыбнувшись уголками губ, приняла предложенный им напиток. — Я помню Еву маленькой девочкой… — Пожилая женщина смолкла, и на ее губах появилась настоящая улыбка. — Она была такой красивой и жизнерадостной. И могла дать фору любому из вас.

Гнев в его сердце немного угас. Йен нежно положил руку на плечо тете и сказал:

— Я выкрал Еву.

Глаза у леди Элизабет расширились. Она словно окаменела на мгновение, а потом подняла бокал и одним глотком наполовину осушила его.

— Выкрал? — эхом повторила она.

— Я выдал себя за Томаса. Заплатил денег хозяйке лечебницы. И забрал Еву.

Рука Йена скользнула вниз по плечу и опустилась. На него вдруг навалилась такая усталость, что он буквально рухнул на один из изящных диванчиков, обитых тканью с золотой вышивкой, которые так любила его мать. Откинув голову назад, Йен посмотрел на белый потолок, украшенный изображениями Афродиты и Артемиды.

— И, судя по событиям последних дней, эта женщина поняла, что я обманул ее, — добавил он.

Тетя подошла к Йену и села рядом. Подол ее пышной юбки коснулся ног племянника.

— Значит, Томас тоже скоро узнает?

— Я думаю, ему уже отправили письмо.

Йен поднес хрустальный бокал к губам и медленно отпил ароматную жидкость, наслаждаясь тем, как она обожигала ему горло.

— Подруга Евы, девушка по имени Мэри, в ту ночь убила одного из надзирателей. Если начнется расследование, то Еву могут обвинить в соучастии. Хотя я сомневаюсь, что миссис Палмер решится вовлечь в это дело власти. Иначе станет известно обо всех темных делах, которые творятся в ее заведении, и она сама окажется на скамье подсудимых.

— Боже правый! — воскликнула тетя. Она долго смотрела в пустоту, а потом дрожащим голосом спросила: — И Ева пробыла в сумасшедшем доме почти два года?

Йен молча кивнул в ответ. Леди Блейк так сильно сжала бокал, что ее пальцы побелели.

— Как Томас мог пойти на такое?

— Он заявил, что Ева сошла с ума и пыталась утопиться в озере.

— Сначала я не хотела верить Томасу, — проговорила тетя. — Но потом решила, что такое могло произойти. — Она взяла Йена за руку и сжала ее, передавая этим силу своих чувств. А потом с болью в голосе воскликнула: — Боже, ведь Ева пережила так много!

Йен не стал отвечать. В этом не было необходимости. Выдержав паузу, он мягко спросил:

— А что именно сказал тебе Томас?

— Насчет санатория?

Йен кивнул, и тетя продолжила:

— Он всем официально сообщил, что Ева лечится водами в каком-то частном санатории. — Леди Элизабет наклонилась к нему и с отвращением поджала губы. — Хотя я думаю, люди нашего круга уверены, что она совсем потеряла рассудок. Томас шепнул кое-кому, что с головой у нее не в порядке и он теперь является опекуном Евы.

Йен скрипнул зубами. Ева раньше считалась первой красавицей Лондона, за ней ухаживали все мужчины. Теперь же, раз в обществе ее заклеймили сумасшедшей, она станет отверженной, очередной темой для глупых сплетен.