Ева заерзала и схватилась за покрывало. В этот момент она особенно остро почувствовала, что тонкая ночная рубашка едва скрывает наготу. Йен уже видел ее полуголой, когда она принимала ванну, но тогда между ними была особая близость, которая исчезла где-то на дороге между Йорком и Блайд-Каслом.

Ева прокашлялась и сказала:

— Вижу, ты тоже плохо спал.

Глаза Йена выражали удивление. Он взглянул на нее, и Ева заметила, как его грудь поднялась, когда Йен сделал вдох. Закрыв дверь, хозяин дома подошел к ней и заявил:

— Ты еще должна спать.

Ева вдруг почувствовала себя очень уязвимой. Она спала в доме Йена, где все принадлежало ему, включая покрывало, под которым скрывалось ее обнаженное тело.

— Ты тоже. Но почему-то пришел сюда.

— Это точно.

Йен опустился на край кровати. Своим мрачным видом и огромной фигурой он немного напоминал сфинкса, охраняющего бесценные тайны. Матрас под ним прогнулся, и Ева схватилась за его край, чтобы не скатиться к Йену.

— Ты права, — устало улыбнувшись, признался он. — Я не мог уснуть всю ночь.

Ева внимательно посмотрела на него. Какие демоны могли лишить покоя такого сильного мужчину? Неужели они мучили Йена, как и ее? Если это так, то ей было жаль его.

— Значит, сон предал нас обоих, — сказала Ева.

Несмотря на все усилия, она медленно сползала к Йену и в итоге коснулась коленом его бедра. Лямка ночной рубашки соскользнула с плеча, обнажая грудь, и Ева быстро поправила ее.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Йен голосом, каким обычно говорят доктора с пациентами в каких-нибудь санаториях.

— Я…

На самом деле Ева чувствовала себя неважно. Желудок ее крутило. Но она не хотела показывать Йену свою слабость. Он и так уже считал ее не взрослым человеком, а каким-то тепличным растением.

— Я в порядке.

Йен тепло улыбнулся и медленно наклонился к ней. Он поднял руку и откинул с ее лба прядь волос. У него были пальцы военного — сильные, длинные, слегка шершавые.

— Ты храбрая, но выглядишь все равно неважно.

Ева опустила взгляд, смущенная его прикосновением. Йен мог быть таким нежным! Сейчас она бы с радостью утонула в его ласке, но во взгляде своего спасителя Ева читала не только заботу.

Она вздохнула и устремила взгляд на чистые белые простыни. Когда Йен смотрел на нее, то видел сломленную женщину, которую нужно спасти. Это ужасно мучило ее — ведь когда-то они общались на равных! Ева отвернулась и еще крепче уцепилась за край кровати, стараясь как можно дальше отодвинуться от Йена.

— Но ты-то знаешь, что может исцелить меня, не так ли?

— Это точно, — усмехнувшись, ответил он. — Мне нужно, чтобы ты помогла мне управлять этим огромным поместьем. Так что вставай быстрее, у нас полно дел.

Простыни и покрывала слетели с ее тела. Быстрым движением руки Йен сбросил их на пол.

Помогла? Ему? Ева повернулась к Йену, и ее рубашка обвила ее тело, полностью обнажив ноги.

— Что ты…

— Вставай, — повторил он. Его голос был полон притворного веселья. Таким тоном гувернантки объявляли ученикам о начале урока математики. — Время не ждет.

Ева удивленно подняла брови, не зная, что и думать. Она приподнялась на локтях и опустила рубашку, убедившись, что тонкая лента на груди надежна завязана.

— Что это за новая идея? Я думала, ты мне не доверяешь.

Предложение Йена словно пробудило ее от долгого сна, и Еве это понравилось. Она давно не ощущала так много эмоций сразу.

Йен окинул взглядом ее полуобнаженное тело, и в его глазах появилось напряжение. Оно сменилось не понятным для нее блеском, который становился все сильнее, делая его глаза ярче весенней листвы.

— Может быть. Но только если речь идет о твоем здоровье. Однако почему бы тебе не помочь мне с домашним хозяйством? Я думаю, ты отлично справишься. — Голос Йена смягчился, когда он тихо добавил: — Неужели ты откажешься?

Он чуть откинулся на кровати, и его рука оказалась в дюйме от ладони Евы.

— Я…

Желание коснуться Йена было таким сильным, что Ева крепко вцепилась пальцами в простыню. Она не могла забыть тепло его объятий, страстность поцелуя. А он? Помнил ли Йен об этих минутах?

— Леди Элизабет лучше справится…

— Да, она опытная хозяйка, но, боюсь, я буду постоянно ругаться с ней, и в итоге тетя совсем на меня обидится. Ты же меня не боишься и говоришь именно то, что я хочу услышать.

Ладонь Йена медленно скользнула к руке Евы. Она задержала дыхание, думая только о том, как нежно эта мужская рука могла коснуться ее. Одно движение — и через мгновение они уже будут в объятиях друг друга. И смогут забыть о жестоком мире вокруг них. Нет, Ева никогда не боялась Йена. И не будет его бояться.

Внезапно перед ней мелькнуло смеющееся лицо мужчины с голубыми глазами и русыми волосами. Это был Гамильтон. Впервые за долгое время она вспомнила его с такой ясностью, что простонала от боли. Ева тут же убрала руку и хрипло прошептала:

— Не надо.

Глаза Йена сразу погасли. Его лежавшая на кровати ладонь сжалась в кулак, а лицо выражало страдание.

— Я… я прошу прощения, — сказал он.

С той поры как Ева погрузилась в мрачное забвение, подаренное настойкой, она перестала вспоминать о муже. В последние дни Йен стал центром ее мира, но теперь, когда наркотик перестал действовать, память стала возвращаться к ней с пугающей скоростью. Значит, скоро прошлое будет терзать ее еще сильнее.

— Йен, мы… — начала Ева, но в эту секунду дверь в спальню открылась, и внутрь ворвались звучный голос леди Элизабет и глухой стук лап Фальстафа.

— Доброе утро, моя дорогая! — возвестила хозяйка дома.

Йен вздрогнул и молниеносно вскочил с постели. Но его тетя в сопровождении собаки и юной служанки переступила порог раньше. Она изумленно посмотрела сначала на племянника, а потом на Еву, лежавшую на кровати в одной ночной рубашке. Леди Блейк махнула унизанной кольцами рукой служанке и сказала:

— Элис, ты можешь идти.

Девушка взглянула на свои руки, державшие кринолин и кипу яркой материи. В замешательстве она положила одежду на пол и быстро ушла, со стуком закрыв за собой дверь. Фальстаф же, наоборот, подошел к окну и, громко фыркая, улегся на пол.

Леди Элизабет не обратила никакого внимания на эти перемещения. Она с суровым и властным видом встала у двери. Ее зеленое шелковое платье отливало холодным блеском в утреннем свете.

— Я требую объяснений, — заявила она.

Ева расправила ночную рубашку, не зная, что ответить. Она забыла многие правила приличия, но понимала, что ситуация была в высшей степени непристойной.