— Побойся бога! Жена мясника ребенка потеряла с месяц как. Кто виноват? Ясно дело ведьма!

— А вода в колодце протухла? Это как объяснить?

— А три овцы сбежали в лес и их там волки задрали! Что на это скажешь? Тоже случайность? Не думаю!

Мужик начал было объяснять, мол, мясник так лупил жену, что не удивительно, когда у той случился выкидыш, а в колодец кто-то крысу дохлую бросил, а овцы сбежали, потому как пастух налакался вина и уснул прямо в стогу сена. Но никто его не слушал. Против ведьмы выдвигали все новые и новые обвинения, одно краше другого. Ей приписывали и засуху прошлым летом, и чуму, что идет с юга, и даже связи с английскими протестантами!

С таким послужным списком было просто удивительно, что делала столь талантливая девушка в подобной дыре. Да ей место в Париже в свите Ее Величества, не меньше!

Тем временем запоры с клетки сняли и несколько дюжих мужиков вытащили ведьму наружу, тут же крепко стянув ей руки за спиной бечевкой.

Ведьма сопротивлялась, как могла, пыталась царапаться, кусаться, но силы были неравны. Кто-то отвесил ей крепкую оплеуху, и ведьма рухнула на колени, тряся головой и пытаясь хоть немного прийти в себя.

В один миг ее подняли на ноги и втащили на помост, быстро привязав к столбу.

В процессе ей досталась еще пара тумаков, а один из мужиков незаметно, как ему казалось, ухватил ведьму за зад, радостно при этом ухмыляясь.

Тот самый мужчина, который пытался защищать ведьму в словесной перепалке, горестно покачал головой и начал выбираться из толпы, двигаясь как раз в нашу сторону.

Когда он проходил мимо, я чуть склонился с седла и негромко спросил:

— Скажите, уважаемый, за что на самом деле ее жгут?

Он опасливо посмотрел на меня, но я широко улыбнулся и повертел между пальцами дублон.

Тогда он подошел вплотную и ответил тихим шепотом:

— Городскому голове отказала. Святому отцу отказала. Даже сеньору, говорят, чуть дом не сожгла, когда насильно ее умыкнул. Вот и злятся, ироды! Баба вдовья, заступиться некому. Мужа деревом прибило. Вдобавок, рыжая! Жаль ее, но сожгут…

Я бросил ему монету. Единственный защитник, поймав золотой и скорбно качая головой, быстро скрылся за углом.

Священник выступил вперед, встав напротив будущей жертвы, и скорбным голосом произнес:

— Все мы знаем о прегрешениях этой особы, поэтому долго говорить не буду. Ее преступления доказаны, и кара за них предусмотрена только одна — смерть! Огонь очистит ее грешную душу и приведет к Господу нашему Богу! Аминь!

— Аминь! — дружно выдохнули сельчане, синхронно перекрестившись.

— Поэтому тянуть нечего, пусть правосудие свершится! — приказал священник.

И тут же один из молодцов подпалил факел от костра и направился к помосту. В глазах ведьмы появилась тоска.

— Ее же сейчас сожгут! — горячо воскликнул д'Артаньян. — Неужели, мы не вмешаемся?

— Это не наше дело, — сказал фон Ремер. — К тому же, что мы можем сделать? Идти против инквизиции? Ведьмы — это зло!

— Что-то я не вижу здесь ни одного представителя инквизиции, — возразил гасконец. — Простой священник не имеет права решать такие вопросы без согласования со Святой Церковью. Это очевидный самосуд! Сейчас ее прикончат, а потом дело представят в нужном для них свете! А ведьма она или нет — еще разобраться надо.

— Их тут слишком много, — возразил тевтонец, — предлагаю ехать своей дорогой. Наказания без вины не бывает!

— А я вам говорю, что не позволю ее сжечь! — взъярился д'Артаньян. — Красоту нельзя убивать!

На нас уже оборачивались, недоумевая.

Выглядели мы трое не очень презентабельно, зато весьма грозно. В грязных после вчерашней драки и ночевки под открытым воздухом одеждах, которые не особо удалось отчистить от крови в реке, со злыми лицами и оружием в руках — мы смотрелись как разбойники с большой дороги, а вовсе не как потомственные аристократы.

Чувствую, простым словом тут дело не решить.

Что же, попробуем действовать нагло — это наш единственный шанс.

— Один за всех, — напомнил я негромко и двинул коня прямиком сквозь толпу к помосту, не заморачиваясь, успели ли местные людишки освободить дорогу.

— И все за одного! — радостно подхватил д'Артаньян, следуя прямо за мной.

Тевтонец лишь тяжело вздохнул, начав молиться вполголоса, и поехал за нами.

Мы ехали сквозь толпу, как нож проходит сквозь масло. Люди стремительно расступались перед нами, боясь попасть под копыта лошадей.

— Остановить казнь! — еще издали заорал д'Артаньян таким грозным голосом, что человек, тащивший факел к столбу, невольно замер на месте.

Мы подъехали к помосту, всем своим видом демонстрируя грозную готовность доказать любые свои слова действием. Народ это чувствовал на интуитивном уровне. Такое всегда чувствуется.

— По какому праву? — вперед выступил давешний священник. Выглядел он не ахти: круги под глазами, сальные волосы, дрожащие руки. Явный любитель выпить.

— Сжечь бы этот чертов городок со всеми его обитателями! — негромко пробормотал себе под нос д'Артаньян, хищно оскалившись, и только я его услышал.

Господи, кажется, мы породили маньяка-поджигателя!

Я сделал гасконцу знак замолкнуть, пока тот не ляпнул вслух нечто, что будет уже не исправить, и произнес, стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно внушительно и слегка пренебрежительно:

— Именем Его Высокопреосвященства кардинала Ришелье!

— Но… — священник слегка потерялся, — откуда Его Высокопреосвященство знает о нашей ситуации?

— Его Высокопреосвященство знает все! — нахмурившись, сообщил я.

— Да-да, я нисколько не сомневался, — заволновался священник, пытаясь восстановить стройность мыслей, — все мы добрые католики и верные слуги церкви…

Народ вокруг пока безмолвствовал, пытаясь сообразить, что происходит. Я прекрасно знал, что любое мое неверно произнесенное слово может оказаться тем самым камешком, который пробьет плотину. И тогда уже ни пистоли, ни шпаги не помогут. Толпа нас просто сметет и затопчет. Ох уж этот д'Артаньян с его несгибаемым гасконским нравом и любовью к красивым женщинам. Я бы скорее послушал фон Ремера и проехал мимо. Хотя тевтонец, как мне показалось, попросту терпеть не мог ведьм. Может быть, у него были на то личные причины.

— Освободите эту женщину, мы забираем ее с собой. Она предстанет перед судом в Париже и будет казнена там!

В глазах ведьмы загорелась надежда. Но на помощь к священнику уже спешил один из тех богато одетых людей, явный представитель местной власти.