– Но служанка не может лгать своему хозяину, – напомнил я.

– На самом деле, может, если очень захочет, – Ильен покровительственно улыбнулась, и я вспомнил, каких мучений стоил Верене наш разговор.

Ильен, конечно, обладает сильной магией и прекрасно играет свою роль. Возможно, я бы даже поверил ей, если бы не помнил отсутствующий взгляд служанки. Такой бывает только под сильным, полностью лишающим воли внушением.

Ильен Ильчиньо  могла забыть, но я помнил, свой ужас, когда она забавы ради заставила простого горожанина зимой нырнуть в полынью. У него тогда были точно такие же пустые глаза.

– Но ты же не хочешь из-за этого недоразумения попросить меня уехать? – раньше, чем успел отступить. Ильен обвила руками мою шею. – Боюсь, что Кристаин этого не поймет. Ведь я принадлежу к его двору.

Преисподняя! Принц! Как я мог забыть о положении Ильен при дворе? Наследник непременно заинтересуется, почему я отослал одну из его придворных дам и захочет провести полное расследование. Неизвестно, какие еще отцовские секреты в результате выплывут на свет.

Все это промелькнуло в голове с быстротой молнии.

– Конечно, нет, – отстранившись, ответил я. – Но во избежание повторения недоразумений, я тебя очень прошу, не приближайся к Мелиссе и оставь в покое Верену. Тем более, что теперь ошейник не даст ей покинуть пределы замка.

– Я видела, – будто не заметив моего маневра, Ильен снова принялась рассматривать книги. – Но я не была бы так уверена, что именно сейчас Верена не строит козни твоей протеже. Ты ведь переселил ее в свою комнату под личный присмотр? Но, вернувшись после занятий, девушка наверняка захочет сменить туалет. А хорошо подготовленное платье может сильно повредить красоте или здоровью, а возможно и жизни

Она бросила на меня через плечо лукавый и многозначительный взгляд.

Что? Когда же наступит предел их злонамеренности?

Развернувшись на каблуках, я выскочил из библиотеки и бросился к спальне.

– Подожди! Ладислав! – в спину полетел звонкий голос Ильен, а затем перестук ее каблучков.

Распахнувшись, дверь с глухим стуком ударилась о завешенную гобеленом стену, а я взглядом обшаривал комнату .

На кровати действительно было разложено платье Мелиссы, а Верена стояла у ночного столика и что-то наливала из графина в кубок.

– Что ты здесь делаешь? – громыхнул я, но служанка даже не вздрогнула.

– Верена, – вкрадчиво пропела Ильен. – Хозяин спрашивает, что ты здесь делаешь?

Девчонка обернулась и посмотрела на нас пустыми, ничего не выражающими глазами.

– Что это? – я отобрал у нее кубок и осторожно принюхался, ожидая уловить ядовитые пары, но обоняния коснулся лишь пряный аромат укрепляющей настойки.

И что, никаких добавок, чтобы затуманить разум, отнять здоровье, заставить увянуть юность, поблекнуть красоту?

Придется рискнуть собой, прежде чем подпускать Мелиссу к двум заговорщицам. Пригубил кубок и прислушался к себе – по языку растекался только горько-терпкий вкус лечебных трав и ягод.

В голову мягко стукнуло, по телу разлилась невероятная легкость, и я почувствовал прилив сил. Казалось, что могу передвинуть весь замок, только лишь пожелав этого. У Греты действительно редкий дар. Надо бы устроить ее судьбу и присмотреть подходящую пару.

И почему раньше я об этом не думал? Сейчас же мысли стали более четкие, ясные и, даже, последовательные.

– Ладислав, не стоит быть таким подозрительным, – Ильен приложила ладони к моим щекам и заглянула в глаза. – Это всего лишь настойка, чтобы Мелисса поскорее восстановилась.

Конечно, это всего лишь настойка. Почему я вообще усомнился? Верена моя служанка и не сделает ничего, что принесет огорчение хозяину. Ильен слишком высокомерна, чтобы видеть кого-то, стоящего ниже ее носа.

Надо же, какие глупости порой приходят в голову с недосыпа. А если бы не настойка Греты, так бы и продолжал упорствовать, запутавшись в рожденных утомленным умом иллюзиях.

Я даже ухмыльнулся собственным заблуждениям.

– Ладислав, ты, кажется, слишком устал, постоянно заботясь об этой девушке, – теплый голос и заботливые слова Ильен проникали глубже, чем в душу. Они впитывались в меня, становились частью всего моего существования.

Действительно, почему я постоянно думаю о Мелиссе, переживаю? У нее есть стол и крыша над головой, удобная комната. Она взрослая девица и может сама о себе позаботиться.

– Отдохни, – мягкий тембр окутывал словно одеялом, теплые руки ласково обнимали, подталкивая меня к кровати.

Почему бы и не вздремнуть? Я ведь всю ночь не спал, изучая никому не нужные древние свитки, а для управления делами необходим ясный ум.

И как я раньше до этого не додумался?

Глаза закрылись раньше, чем я успел подумать что-нибудь еще.

Давно я так безмятежно не спал. Наверное, с тех самых пор, когда первый раз увидел Мелиссу на качелях.

Проснулся отдохнувшим и полным сил.

Комната была пуста. Только созданная Мелиссой булавка поблескивала тонкой вязью под светом светильников.

Легко, будто крепко проспал всю ночь, поднялся и подошел к столику – что сейчас чувствует Мелисса? Истощена уроками, а может… у Кристаина получилось увлечь ее?

Булавка могла бы дать ответ. Могла… Но она лежала совершенно безжизненная, без единого проблеска магии – наследник научил Мелиссу отсекать связь.

Странная смесь гордости за подопечную и сожаления от того, что больше не смогу так ясно видеть настроение Мелиссы поднялась в груди и затопила с головой. Но ведь глаза она спрятать не могла, а в них я читал так же ясно, как по сменяющемуся свечению булавки.

Наверное, Кристаин уже закончил занятия, а я разобрался с Ильен. Да, я прекрасно помнил наш с ней разговор, прежде чем почувствовал усталость. Барышня должна была понять, что шутки закончились. Теперь я могу сам обучать ее. Проводить вместе время, быть ближе, проникаться ее силой, еще нетронутой и необузданной.

Желание видеть Мелиссу завладело мной целиком, даже показалось, что без ее присутствия не хватает воздуха.

Я покинул спальню и поспешил в кабинет, совершенно справедливо полагая, что, как и мне, Мелиссе не терпится узнать продолжение истории Эрнора и Мелены.

ЛАДИСЛАВ

Конечно же, она была там.

Сидела, повернувшись спиной с двери, и смотрела в окно, а свет зависших перед ней светильников, обрисовывал тонкий силуэт светящимся золотистым контуром.

Золотистое… золотистое…

Что-то настырно царапалось в памяти, но никак не могло найти выхода. И это что-то очень беспокоило. Уверенность, что если докопаюсь, пойму, что это значит, то все сразу встанет на свои места, настойчиво стучала в висках, но догадка упорно ускользала.