Такой жизнью Белла прожила целых полгода. Даже теперь, вспоминая об этих месяцах, она вздрагивала.

Посадка, поливка, прополка, уборка, сортировка урожая, а потом все по новой. И постоянная угроза физической расправы. За любой проступок, за любую ошибку.

Белла очень надеялась, что хотя бы осенью она сможет вздохнуть, зимой ведь на грядках не больно-то покопаешься. Но оказалось, что зимой предстояло заниматься возведением курятника, в котором планировалось поселить на откорм бройлеров. И она сдалась. Удрала из этого жуткого места, чем вызвала искреннее недоумение людей, от которых сбежала. Они-то ничего необычного в своей жизни не видели и вовсе не считали, что делали что-то плохое для нее.

Белла тогда тоже удивлялась, а со временем поняла, что часто люди, находящиеся, казалось бы, в немыслимо тяжелых условиях, ничего ужасного в своей жизни не видят. Живут себе и не понимают, почему другие ахают и ужасаются.

Поднялись на старенькое крыльцо, где из трех ступенек одна отсутствовала начисто, вторая хранила следы неумелой починки, а третья прогнулась и затрещала. Зато дверь оказалась неожиданно добротной. Не исключено, что так казалось из-за десятка слоев краски, которой она была покрыта поверх дерматина.

– Тук-тук-тук, – постучала Белла, поскольку звонок им обнаружить так и не удалось.

Никто не ответил. Они постучали сильней, потом еще. Никто не отзывался. Толкнув дверь, Белла поняла, что она открыта. Ей стало страшно. Теперь по законам детективного жанра в доме обязательно должен был лежать труп. Видимо, Кира подумала о чем-то подобном, потому что полезла в сумочку и извлекла оттуда какой-то продолговатый предмет.

– Фонарик, – шепнула она Белле.

Узкий белый луч рассеял тьму. Кира с Беллой шагнули через порог и оказались в теплой и даже чуточку душной прихожей. К счастью, кроликами здесь уже не пахло. Но все равно пахло неприятно – пылью, трухой и плесенью. Неудивительно, все стены были завешаны старьем, внизу шеренгами выстроились резиновые сапоги, мужские ботинки, растоптанные женские босоножки, туфли и пять пар валенок с галошами разных цветов, форм и размеров.

Похоже, хозяева дома отличаются крайней бережливостью и не привыкли что-то выбрасывать на помойку. Рай для старьевщика.

Они толкнули следующую дверь и очутились в комнате. Стоящая вдоль стен мебель была произведена еще во времена СССР. Мебели было много. Повсюду полки, набитые старыми книгами, запыленными фарфоровыми статуэтками и вазами. Все это сохранилось с тех времен, когда жизнь еще улыбалась молодому ученому и его родителям.

А вот телевизор, который Белла увидела в гостиной, оказался современным. Это была практически единственная новая вещь из всех, что они увидели.

Но пока Белла глазела по сторонам, Кира думала о другом:

– Хозяев здесь нет.

Внезапно под потолком вспыхнула лампа.

– Вы кто такие?

Они моргали сослепу и не могли рассмотреть, кто к ним обращается.

– Кто такие, спрашиваю? – рявкнул тот же голос.

Глаза у Беллы уже немного привыкли, и она сумела разглядеть крепкую старуху, которая держала в руках ружье. Душа у Беллы ушла в пятки. Не хватало еще погибнуть от выстрела этой берданки.

– Долго мне ждать?

– Я Белла, невестка Андрея Георгиевича.

– И чего тебе надо, невестка?

– Повидать дядю Сему. Мы ведь туда попали? Вы же Аделина Вилевна, правильно?

Старуха опустила ружье.

– Да, туда вы попали, – произнесла она уже куда более миролюбиво. – Аделина Вилевна – это я. В дом-то вы как попали?

– Через дверь.

– Она открыта была?

– Да.

Старуха, так и не выпустившая из рук ружье, крикнула куда-то в глубь дома:

– Семен, горе мое! Снова ты дверь открытой оставил! Когда запомнишь, что дверь запирать надо? Вишь, чего надуло!

Ответа не было. Старуха снова завопила:

– Иди сюда, сынок, гости у нас!

Это тоже не возымело действия. Тогда бабка постучала по полу ружьем, которое все еще держала на манер посоха.

– Слышишь, что ли? Поднимись в комнату!

Минуту спустя где-то под половицами раздался звук захлопнувшейся двери и скрежет ключа. Еще через некоторое время в комнату вошел маленький человек. Увидев его, Кира чуть не прыснула. Голова у хозяина дома была совершенно лысой, зато борода доходила до пупа. И что это была за борода – густая, роскошная, с проседью.

– Белла! – обрадовался он, увидев гостью. – Ты как меня нашла, девочка?

Белла не отвечала, и он встревоженно спросил:

– Случилось что?

Белла кивнула.

– И что?

При мысли, что ее свекр умер, свекровь задушили, Юрку убили, а дядя Сема сидит себе и ничего не знает, из глаз Беллы ручьем хлынули слезы. Старуха кинулась утешать ее. Ружье она при этом не выпустила. Дядя Сема посмотрел на нее строго:

– Убери ты отцову двустволку, мама. Знаешь ведь, что и случайно из нее не выстрелишь. Затвор еще отец снял, а новый так и не поставил. Ее выкинуть надо.

– Тебе все бы выкинуть! Вот помру, хоть все вывези. А пока я жива, все останется на своих местах!

Дядя Сема не стал спорить. Судя по нагромождению старых вещей, дело это было бесперспективное. Он повернулся к Белле:

– Так что же случилось?

– Ох, дядя Сема, вы же не знаете ничего!

– О чем?

– Так все завертелось… Я должна была раньше вам сообщить. Вы же единственный друг Андрея Георгиевича.

– Что-то случилось с Андреем?

Белла рассказала, что произошло. Причем начала с Юры. Упомянула, что было написано на снегу. При этом она пристально наблюдала за дядей Семой, пытаясь уловить страх или смятение в его глазах, но ничего не увидела. Сколько ни вглядывалась Белла в лицо ученого, она видела только горе из-за смерти близкого человека.

– Но как же это? Почему?

– Это еще не все.

И Белла рассказала о смерти свекрови. Тут уже и мать Семы, присутствующая при разговоре, всплеснула руками:

– Кому в голову могло такое прийти? Конечно, жена у Андрея скверная бабенка была, но чтобы убивать…

– Мама, я же просил не говорить о ней никогда плохо.

– А я что? – встрепенулась старуха, видно, разговор у них с сыном уже был, и не один. – Я и говорю: и похуже нее бабы живут, и ничего, здравствуют.

– А как Андрей все это вынес? – перебил старуху дядя Сема. – Надо ему позвонить. Такое горе: жена, сын. Он их очень любил. Мама, где мой телефон? Опять ты его брала и на место не положила?