— Рокс…

— Все! Хорош! Вещи мои потом у двери кинешь!

Она развернулась и не пошла — побежала, спасаясь бегством от себя самой. Дурочка, не выйдет же ничего.

— Ужин дома в восемь! — громко сказал ей вслед.

— После шести не ем! — бросила, не оборачиваясь, и нырнула в депутатскую машину.

Я не слышала практически ничего из того, что говорил Длинный, пока мы на лавочке ждали гризли. Точнее, я ждала, а он всячески убеждал меня забить и уехать. Дергал, тормошил, заглядывал в лицо, тревожно хмурясь, спрашивал о чем-то. И я что-то отвечала. Черт знает что. Моя способность к осмысленному общению отключилась, как только поставила подпись под своими показаниями. Надо было видеть охреневшую рожу того мента, когда он записывал за мной. Типа окружающие неверно истолковали наши с медвединой брачные игры. Прикол у нас такой, мол, чтобы с экшеном, наручниками, эффектным увозом. Заводит, ага. И обязательно, чтобы правдоподобность была. Что сказать, думаю, мой Камнев (наконец-то фамилию узнала, хорошая она у него) на ближайшее время станет звездой местных новостей и сплетен.

Ярослав Камнев. Камнев Ярослав. Хорошая фамилия. И мужик ты хороший. Да только не для меня ты такой. Чем дальше сижу, погружаясь в состояние, напоминающее сильнейшее похмелье, тем отчетливее это понимаю. Хотя и раньше в этом ни секунды не сомневалась. Просто эти последние сутки… Сдурела я, что ли? Как под наркотой какой-то была. Под кайфом непроходящим по имени Яр. И как любой кайф, этот вызывал зависимость. Такова его особенность. Никогда не бывает достаточно, все время нужна доза побольше. Так что не хрен и подсаживаться. Ну не выйдет у нас ни-че-го! Не может выйти. Нереально. Невозможно. Даже не из области фантастики.

Ну вот что у нас в перспективе? Одни острые углы же вне постели. Только в сексе все и супер. А без него? В смысле — помимо. Он меня бесит, я его тоже. Я никогда не стану такой, с какой ему будет уютно. Буду все портить. Болтаться на шее ярмом. Ничего, по сути, не умею, ни к чему не приспособлена. И даже не хочу ничего такого. Я бесполезна. И я никогда не рожу ему. Никогда. А еще я хоть и без башни местами, но подписываться на будущее самоубийство не собираюсь. А когда однажды я его достану, дело времени ведь только, он избавится от меня. И я сдохну. Я уже сейчас местами подыхаю. Теми самыми, что таки успели этим проклятым гризли пропитаться.

Отвернуться и уйти было жестью. Все равно как себя ножом в грудь ткнуть. Больно, сука! Сейчас больно. Сейчас! Когда я его толком и знать не знаю, когда времени вместе прошло всего ничего. А что потом бы было? Нет, правильно все. Правильно, трусливо, по-гадски, все как обычно. Мне для выживания нужна я. Уж какая есть. Именно такая, как есть. И никаких медведин под кожей. Той самой, которую он исцеловал, искусал, излизал всю так, что горит сейчас без него, как в лихорадке.

— Рокси? — Антоха потрогал мой лоб. — Горячая. Заболела? Этот долбо*б тебя простудил на хрен!

— Сын, за языком следи, — поморщился Каверин-старший, глянув на нас в зеркало заднего вида.

Я с ним даже еще не поздоровалась. Наверное, я их поблагодарить должна обоих. Приехали. Типа спасли из лап похитителя и насильника. Ага. Но благодарить что-то не хотелось. Не за это уж точно. Хотя хорошо, что приехали. Вовремя главное. Пока поздно не стало.

— Пап, не цепляйся. Ты на нее посмотри! Он ее замордовал совсем!

— Да нормально со мной все. Честно, — привалилась я к плечу друга, а он обнял меня за плечи.

Уютней не стало. Скорее уж наоборот, но я не дернулась.

Посмотрела на свои босые ноги и ухмыльнулась. Апофеоз идиотизма в моей жизни. Я как бомжиха какая-то. Одежда мятая, лифчика нет, обуви тоже, вещей никаких с собой, документов опять же, телефона. Даже ключей от бабкиной хибары. Бездомная, считай, пока. Не апофеоз это, а п*здец. И ведь насрать. Все, чего хочу, — спать.

— Куда едем? — уточнил Антохин отец, разглядывая меня в зеркале очень уж внимательно.

— Ко мне, естественно, — ответил за меня Длинный. — Я Рокси теперь одну не оставлю.

— Может, к нам на дачу, за город? Отдохнете, — предложил старший Каверин.

— Да с нее хватит природы и за городов, — мотнул головой друг. А я промолчала. Пофиг.

— Пап, у меня к тебе разговор завтра будет, — сказал Антоха, прежде чем вылезти из салона.

— Опять.

— Это про другое.

— Про другое, но чую я что-то, что о той же персоне, — проворчал мужчина, прощаясь с нами кивком.

— Бля, смотреть не могу на тебя, босую и замученную такую, — хмурился Длинный, пока поднимались в лифте.

Затраханная я качественно, дружище, а не замученная.

— Пива? — первым делом предложил он в квартире.

— Душ и переодеться. У тебя же хоть что-то из моего шмотья со старой хаты сохранилось? Или выкинул все при переезде?

Раньше, учитывая наше близкое общение во всех плоскостях и то, что частенько неделями вместе зависали без моих возвращений домой, я натаскала к Длинному кучу своего тряпья.

— С хера ли бы я что-то твое выкидывал, — фыркнул друг и полез в кладовку. — Только в коробках все еще, как и большая часть моего. Во, держи!

Он выставил в комнату приличных размеров коробку, заклеенную скотчем. Порывшись в ней, я нашла себе и белье, и черные джинсы, и футболку. Не последние коллекции, но не страшно. Мне теперь вряд ли светит как раньше в бутиках отовариваться новинками. Вот жаль, шузов никаких нет. Беда.

— Завалимся куда-нибудь сегодня или дома отсидимся? — спросил Антоха, прикуривая сразу две сиги. Для себя и для меня.

— Я без обуви, помнишь?

Я затянулась пару раз и затушила. Что-то не в кайф.

— Решим это.

Продавцов в недешевом магазине не сильно удивило мое явление в кроссах на четыре размера больше, или они вида не показали. Помогли мне выбрать обувку быстро и профессионально, одарив в процессе сладкими улыбочками Длинного. Явно узнали — он личность у нас широко известная в узких кругах. Он, правда, ни на кого не повелся. Ясное дело: девы тут не на его вкус. У обеих светится немалый опыт в резво ощупывающих и оценивающих крашеных глазках. Таким в лоб он предложение сделай переспать — пойдут без выкрутасов. А он у нас соблазнитель и охотник хренов.

Зависнув ненадолго в суши-баре, где я толком и не ела, а чисто ковырялась в сырой рыбе, запрещая себе вспоминать ту, которой кормил меня гризли, мы двинули дальше в клуб.

Я не стала морочиться и пачкать рот коктейлями или пивом. Сразу вдарила по текиле. А она по мне. Да так качественно, что я понятия не имела, как оказалась у Яра на пороге спустя… да хер его знает сколько. Ночь и ночь кругом — откуда мне знать, сколько там времени.

— Сова, открывай, медведь пришел! — заорала, затарабанив в дверь.