— Учите английский дальше, экзамен буду принимать сам. Пока не освоитесь в стране, не выучите местные правила и законы — увы, на казарменном положении. Чтобы не закиснуть — начнете сразу работать. Организуем на базе офицерский клуб, библиотеку.

Это тоже было понятно. СССР не приветствовал тунеядцев — за нежелание работать можно было получить срок. И по делу. Впрочем, и перегибы тоже были. Как с Бродским.

Закончив инструктаж, отправился проведать нашего наркомана. И застал в котельной курящего Авдонина. Резидент, стряхивая пепел в банку из под кофе, равнодушно издалека разглядывал беснующегося Джимми. Тот же бегал вдоль трубы, пытался вырвать руку из наручника. Весь бледный, словно вампир, только глаза красные.

Ну ясно. У парня ломка. Все руки в следах уколов — героиновый наркоман.

— Он у тебя так кончится тут. Сердечко не выдержит и дальше что? Труп будем прятать? — тихо спросил Сергей Петрович.

— А как вы попали в котельную? — вопросом на вопрос ответил я — Ключи же только у Ильясовых.

— У меня есть дубликаты от всех зданий на базе.

Вот так и живем. Уверен, что и ко мне в коттедж Авдонин может зайти. Или уже зашел и зарядил жучками… Доверяй, но проверяй. А сначала небось заслал с «разговорами» Ольгу Тимофеевну. Предупредить.

— Вы ебанные бляди!! — орал тем временем Джимми, пиная кирпичную кладку ногой — Вам пиздец! Это похищение человека!!

— А ну заткнись! — прикрикнул я на нарика — Ты контракт подписал. После чего дезертировал. Радуйся, что не в тюряге.

— О как его штырит — покачал головой Авдонин.

Джимми попытался выломать трубу из кладки, но это было бесполезно. Я подошел ближе, пробил Уолтону-младшему в «солнышко». Не сильно, просто тормознуть его слегка. Пилот упал на колени, его вырвало желчью.

Я взял за шкирку нарика, отволок его к матрасу. Похлопал по щекам. О, заморгал.

— Глазки болят?

— Все болит! Дайте… дайте мне…

— Что? Дозу?

— Да, да! Я заплачу… У меня есть деньги — Джимми начал копаться в одежде.

— Где… где, деньги, чековая книжка?

— У «тунцов». Точнее у полиции Нью-Йорка. Они обыскивали притон.

Пилот повесил голову.

— Джимми, пойми. Ситуация простая. Ты тут сидишь до тех пор, пока организм и психика не очистятся от наркотиков. Первое придет в норме через месяцок. Будет тяжело, несколько ломок, но ничего критичного. Ты молодой, вывезешь.

— Извини, что??

— Неважно. С психикой все будет дольше и сложнее. Чтобы тебе не сойти с ума, на вот, изучай русский язык — я бросил на матрас учебник и русско-английский словарь — Авось с пользой потратишь время.

— Мистер Орлов! — Джимми буквально рухнул мне в ноги. У Авдонина аж глаза на лоб полезли — Простите, товарищ Орлов! Я вам слово даю. Клянусь! Больше не прикоснусь к этой белой заразе.

— Я знаю, парень. Но в тебе сейчас это все говорит наркотик. И еще долго будет нашептывать. Дескать, советские дураки, один раз ты их обманул, обманешь и еще. Так вот. Я тебя сниму с цепи, как только выучишь русский.

— Ах вы бляди!!!

Джимми рванулся ко мне с колен и тут же получил в нос. Взвизгнул, упал на матрас, размазывая кровь.

— Жестко ты с ним… — проговорил Авдонин, когда мы вышли наружу, пошли по берегу.

— Жестко, это когда вы убиваете женщину для того, чтобы состоялась успешная вербовка — буркнул я и пожалел о своем.

Резидент резко развернулся ко мне, выкинул сигарету в песок. Тихо прошипел:

— Много ты понимаешь в вербовках!

Я промолчал, не желая раздувать конфликт. Но Авдонин завелся:

— Неужели ты не понимаешь?? Это война! Они с нами не церемонятся. Травят разведчиков, похищают свидетелей, крадут секретные документы… Это тайная война идет с марта 46-го не прекращаясь ни на секунду. На этой необъявленной войне уже погибли десятки и сотни наших ребят. Ты же сам во Вьетнаме все видел! Сам хоронил боевых товарищей!

— Именно потому, что видел и хоронил — поэтому и понимаю все. Тупиковый путь. Вы думаете, что аккуратно перерезали у этой лесбиянки тормозные шланги и все шито крыто? А потом какой-нибудь крот сбежит у нас, все ваши секреты на микропленки окажутся в ЦРУ. В том числе и по Родригес! Все тайное становится явным не рано или поздно, а с последствиями! ЦРУшники в ответку перережут у какой-нибудь нашей свидетельнице тормозные шланги. Может даже у моей жены.

Авдонин насупился, заиграл желваками. Надо как-то выезжать из этой ситуации. Не стоит подрывать уверенность бойцов на линии фронта. Пусть и тайного.

— У нас сегодня офицерский клуб открывается. Фильм привезли — кинопередвижка приехала. Я заказал через Бакли.

— Что за кино? — тяжело вздохнул резидент.

— О! Я читал о нем. Это считайте фильм, который откроет новый жанр. «Ночь живых мертвецов». Про восставших из могил.

— Ну пошли.

В кино пришли все без исключения. Разве что кроме тех, кто дежурил в нарядах. Тихо перешептываясь, расположились плотной толпой. Причем все вперемешку — американцы с русскими, мужчины с женщинами. Никакой сегрегации. Киномеханик врубил аппарат и я погрузился в фильм.

Рядом сидела с широко открытыми глазами О’Тул, впереди повизгивала от страха супруга Незлобина. В Союзе такого не снимают, разве что «Вечера на хуторе близ Диканьки» где-то слегка рядом. Но «Ночь живых мертвецов», конечно, оказалась сильно богаче. В первую очередь на будущие киноштампы мертвяческих фильмов. Пустая дорога на кладбище, могилы с зомбаками, дом, где прячутся главные герои…

Особенно удачно вышел американский флаг между надгробиями. Сначала я подумал, что звездно-полосатый, развевающийся на ветру сигнализирует нам о патриотизме в фильме. Как бы не так! Флаг оказался предвестником неизбежной апокалиптической катастрофы, когда «гегемон» мигом погрузился в хаос, а граждане «великого государства» начали рвать друг друга, словно дикие звери. Похоже, режиссер что-то нам хотел сообщить. А может и даже наванговать.

— Ужасный фильм! — жаловалась мне Синтия № 2, после того, как мы вышли на свежий воздух — Как можно это все показывать