— Какие? — Михалыч смотрит на воду. Щурится точно от ярого солнца.

— Всякие. — Ответил грубо. Поднялся и хотел было уйти. Михалыч не дал, ухватил за руку.

— Ты куда?

— Отпусти.

— Сбежать хочешь? — Скрипит зубами, ходят желваки. В руке пистолет.

— В болоте перекупался? — Спросил улыбаясь, дурачится Михалыч. Держит за руку, тычет пистолетом мне в бок. Заглянул ему в глаза, а они пустые. Сползла улыбка, не дурачится. — Убери. — Попросил, как можно мягче. — Не валяй дурака.

— Ну, уж нет. — Хрипит не своим голосом. — Отвечай. Голоса слышишь? Шепчут в уши? Что они тебе говорят? Чего просят?

— Какие голоса? Очнись. — Гляжу на Михалыча, по спине холод. Обезумел он, по вискам и лбу пот стекает ручьями. Руки у Михалыча трясутся, того глядишь выстрелит.

— Отвечай гадёныш! Куда завёл?! — Уже не шипит, орёт, брызжет слюной. Пистолет давит мне в лоб. Второй рукой ухватил за горло, душит.

— Отпусти. — Прохрипел из последних сил. Воздуха не хватает, дышать нечем.

— Дух испустишь тогда и отпущу. — Заверил Михалыч, завалил меня, протащил по стволу дерева. Пистолет давит в лоб, рука всё сильней и сильней сжимает горло. Дышит мне в лицо, побагровел весь, на лбу вздулись вены. — В ловушку ведёшь! В западню. — Шипит сквозь зубы. — Молись сволочь.

Поплыло всё перед глазами, пляшут красные пятна. В ушах гул, не чувствую ног, рук. Всё затихает, только стук сердца — бум-бум-бум как колокол на болоте. Очень скоро и он затих. Пропали все звуки и уже совсем не больно.

— Очнись. — Доносится голос, далёкий, чуть слышный. — Карлуха, тащи воду.

— Уйдите. — Гудит как в труде. — Я сказала убирайтесь! Дальше, ещё дальше. За кусты.

— Ты чего командуешь?

Слышу голоса, но вот чьи не пойму. Даже вижу что-то, но вот что? Размазанные пятна как грязь по стеклу, двигаются они переползают. Странное чувство лёгкости, точно лечу. Поднимаюсь и падаю. Горло обжигает огнём, хочу вдохнуть, набрать хоть немножко воздуха, не могу этого сделать. Отрываюсь от боли, взмываю вверх. Легко мне, хорошо.

— Дыши. — Требует властный голос. — Глубже, ещё глубже. — Кричит в самое ухо. — Не смей. Смотри на меня. Вдохни. Выдыхай медленно. Ещё. Ещё. Молодец.

— Бродяга. — Зовёт Карлуха, навис надомною заглядывает в глаза. Пахнет от мелкого дымом и кашей.

— Я же просила. Уйди.

— А что я такого сделал? — Оправдывается мелкий. — Волнуюсь за Бродягу. Друг он мне.

— Проваливай. Дважды повторять не буду.

— Чего сразу проваливай?

— Карлуха! Иди сюда! — Зовёт Сюндель. — Пошли дров соберём. Воды вскипятить нужно.

— Здравствуй. — Как песня ручейка слышится голос, звенит он, переливается. — Потерпи, будет немножко больно.

Не знаю, и не хочу узнать, как бывает множко. Хватило и немножко что бы прочувствовать настоящую, дикую боль. Горло сдавили точно клещами, захрустело оно. Руки и ноги свело судорогой. Вытолкали меня из меня. Оно, то что было мною осталась лежать внизу, извивается змеёй, бьётся, выворачивается, а я смотрю сверху. Лицо худое, впалые щёки. Губы узкие, нос с горбинкой, уши оттопырены. Видал я себя и раньше в зеркале, но не таким. Лежит, глядит на меня нечто с раззявленным ртом, выпученными глазами.

Облетел я себя, осмотрел со всех сторон. Бледный, губы посинели. Руки как крюки, пальцы растопырены. Ноги худые, коленки острые. Лежит оно на траве в одних трусах, а я летаю. Наскучило себя рассматривать, захотелось к тучам подняться. Простор мне нужен, свобода. Легко здесь и тихо. Неслышно птиц, не шумит ветер, ни тепло не холодно.

— Вернись! — Слышится чужой голос. — Возвращайся. Всё позади, уже можно.

Не хочу я возвращаться. Зачем? Любопытство взяло верх, опустился пониже. Чей голос? Кто и откуда говорит? Нет никого, лежу один одинёшенек. Со всех сторон наползает туман. А может и не туман, пар или дым. Где-то я уже такое видел? Пытаюсь вспомнить, силюсь, но не могу. И тут что-то размазалось поползло пятном к тому что был мною. Подлетел хочу рассмотреть, что это? Не успел. Поймали, сцапали и запихали обратно.

— Ишь что удумал? — Слышится голос. Тот приятный голосок что похож на пение ручейка. — Рано тебе ещё. Погуляй ножками.

— Куда рано? — Спросил, и увидел девку. Лежу у неё на коленях, гладит меня по волосам как ребёнка.

— Никуда. — Ответила тихо и показала флягу. — Сейчас мы с тобою попьём. Не торопись, глотай понемножку. — Глядит большими, карими глазами, хлопает длинными ресницами. Висят над ней тяжёлые тучи, пролетают птицы. Смотрю на девку и не могу наглядеться. Везде серым-серо, а она светится.

— Ты кто. — Спросил тихо, осторожно, боюсь спугнуть видение. Скажи громче или строже, исчезнет, растворится в воздухе.

— Тебе это лучше знать, ты и ответь. — Улыбнулась, но

вот улыбка не весёлая. — Пей Бродяга, набирайся сил.

Сделал глоток, следом второй. Больше не смог, закашлялся. Провела тёплой ладошкой по моей щеке и начала шептать. Слова непонятные, чужие. Шепчет, а у меня глаза закрываются, зеваю часто, широко, того гляди рот разорвётся.

* * *

В животе урчит, от голода кишки в узлы завязались.

Поднял голову, осмотрелся. Костерок потрескивает поленцами. На дворе поздний вечер или ранее утро? Трудно понять, небо низкое, тучи зависли, стоят на одном месте.

Лежу на подложке из камыша, укрыт большим одеялом травы плетухи. На ногах ботинки песочного цвета. Те самые что таскал в торбе. Штаны, рубаха, куртка, всё на мне. Неподалёку гора дровишек, бревно и колода. Торчит в поленце топор (лопатина шипаря на палке). Уселся, потрогал горло. Не болит, совсем не болит. Приснилось, привиделось?

— Здорова дружище. — Позади зашевелилась трава, высунулся Карлуха. Лицо у него помятое, заспанное. — Ты чего вскочил ни свет, ни зоря? — Вылез мелкий поскрёб щеку, глядит на меня потирает глаз. Похоже, спали мы с мелким в одной постели.

— Кушать хочется. — Сказал, а в животе заурчало.

— Это я запросто. — Оживился Карлуха. — Мясо будешь?

— Буду. — Кивнул и побрёл к костру. Свежо на дворе, даже холодно.

— Щас. — Коротун порылся в дровах, вытащил листы лопухатого. — Греть будем?

— Что это? — Присел на колоду, зеваю.

— Мясо. — Мелкий развернул лист, протянул большой чёрный кусок. — По тёмному жарили. Пригорело малость.

— Давай. — Взял мясо, вцепился зубами. Не чувствую вкуса, глотаю кусками. Коротун поглядел на меня, тяжело вздохнул, взял котелок и пошёл к заводи.

Сижу, жую мясо, глазею по сторонам. Впереди кусты, за ними заводь и болото. За спиной холм, всё, как и прежде. И приснится же такое? Михалыч, горло треснуло, тучи, небо, летаю.