мордой кота тащила я, девочка обращалась ко мне не иначе, как «чемодан моей мечты».

– Здравствуйте, чемодан моей мечты, – говорила девчушка утром за завтраком.

– Спасибо, чемодан моей мечты, – поблагодарила она, когда я нашла ее панамку и вернула хозяйке.

Как меня только не называли. Но пока это лучшее обращение.

* * *

На территорию пансионата забегает молодой мужчина. Несется к парапету, на котором грудью лежит девчушка.

– На, корми! – выдыхает отец.

Детям запретили таскать булки со стола и кормить ими уток. Но кто остановит этих детей? Девчушка улеглась на парапет и голосила, что сейчас утки умрут от голода, если не получат завтрак. Малышка плакала так горько, что проходящая мимо бабушка схватилась за сердце и посмотрела на молодого отца с укоризной. Папе пришлось бежать в местный магазин и покупать батон хлеба ради спасения уток.

Но, к несчастью, к девчушке подошла еще одна. И строго заметила, что уткам нельзя есть хлеб, а кормить их можно только яблоком, предварительно натертым на мелкой терке, и салатными листьями.

Теперь уже две малышки уставились на молодого отца, собираясь зарыдать на два голоса. Тот побежал покупать салатные листья.

Пока он бегал, к девчушкам пришли матери, благополучно скормили птицам батон и авторитетно заявили, что с этими наглыми утками ничего не случится. И уж тем более им не грозит голодная смерть. И вообще – пора на пляж.

Когда отец семейства прибежал, держа в руках яблоко, правда не натертое, а обычное, и пакет с салатом, девчушки играли на детской площадке. Молодая жена посмотрела на супруга так, что тот на всякий случай спрятал салат за спину, но прокололся с яблоком.

– Я же тебе сказала принести пляжные сумки! Зачем ты яблоко принес? – спросила жена, видимо, еще раз убедившись в том, что вышла замуж за идиота, как и утверждала ее мама.

* * *

Экскурсовод рассказывает: «В этом поселке в настоящее время проживают всего сорок семь жителей. Так, уже сорок шесть».

Минивэн с туристами проезжал мимо местной церквушки, где в тот самый момент проходил обряд отпевания. Гроб с покойным стоял во дворе.

* * *

Две девочки, на вид лет десяти-одиннадцати, сидели на пляже с набором детской посуды. Играли в шоу «Кондитер-дети».

– Давай играть в кондитера, – предложила первая.

– Давай. Меня будут звать Оксана, – ответила вторая.

– А меня Мариночка.

– А давай подружимся против всех.

– Давай. Я буду воровать у других яйца на коржи.

– А я буду печь пирожное поэта.

– Почему поэта?

– Потому что в честь меня. Я в свободное время пишу стихи. Поэтому я поэта!

* * *

Женщина в инвалидном кресле устроила фотосессию в местном цветнике. Ее фотографирует дочь.

– Разве ты не можешь снять меня снизу, чтобы ноги казались длиннее? – возмущается женщина, рассматривая получившиеся снимки.

– Мама… – стонет дочь.

– Тебе нужно только присесть. Неужели так сложно? – требует женщина. – Если я не могу встать, значит, ты должна… лечь. Вон, на фоне роз хочу сфотографироваться.

У нее – шикарный платок на шее. Шелковый, явно эксклюзивный.

– Мама, ты можешь убрать платок? Он может намотаться на колеса.

– Тогда я умру, как Айседора Дункан. Тебе жалко, что ли? – отвечает мать, разматывая платок еще больше.

* * *

– Да, мам, все хорошо. Да, мы на пляже… – Молодая женщина говорит по телефону. Судя по лицу, она бы предпочла, чтобы связь в этом месте отсутствовала. – Море теплое. Илюша в панамке. Не напечет. Сейчас играет с Игорем. Нет, я не рядом. Как почему? Потому что ушла к бару, где ловится связь. Нет, я не пью с утра пораньше. Что значит, оставила ребенка без присмотра? Ушла поговорить с тобой, как ты и просила. Да, я знаю, что ты не доверяешь Игорю. Он прекрасно справляется с Илюшей. Они строят замок из песка. Нет, они не пойдут купаться, и Илюша не утонет. Ну и что, что не родной ребенок? Все, мам, бессмысленный спор, как всегда. Да, я хочу выйти замуж за Игоря, и мне кажется, для Илюши… Да, именно это я и хотела сказать – Игорь будет для Ильи лучше, чем родной отец. Все. Не хочу продолжать разговор в подобном тоне.

Молодая женщина заказала в баре коктейль, выпила несколькими глотками, выбросив трубочку, и пошла в сторону пляжа, думая об уже бывшем муже, новом избраннике и о том, во что превратилась ее жизнь. Она подошла к сыну и мужчине – претенденту на роль отчима в тот момент, когда вокруг них уже собралась толпа из неравнодушных отдыхающих.

– Что случилось? – ахнула молодая женщина. Первая мысль, пронесшаяся в голове, – мама оказалась права. Опять.

Илюша кинулся к матери, всхлипывая и икая от слез. Игорь размахивал руками, твердя, что ничего страшного не случилось. Илюша, попав в материнские объятия, наконец с облегчением описался. Если бы его кто-то спросил, он бы ответил, что уже давно терпел, но не мог попросить дядю Игоря отвести его в туалет. Стеснялся. Мама ушла разговаривать с бабушкой, а в эти минуты ее лучше не беспокоить. Она сама каждый раз готова была описаться от разговора. А в море писать нельзя, это Илюша тоже твердо запомнил. Иначе все будут плавать не в море, а в моче. Мама говорила, что в море писают только очень невоспитанные дети. Так что он терпел, сколько мог. Честное слово.

Молодая женщина чувствовала, как по ногам сына потекла теплая моча. Она его ощупывала, желая убедиться, что Илюша не сломал ногу или руку.

– Что у вас произошло? – тихо спросила она у спутника, которого еще минуту назад видела мужем. Если бы у спутника имелись собственные дети или бывшая жена, он бы в тот момент догадался, что его ответ, каким бы он ни был, абсолютно не важен для дальнейшего развития событий. Уже все случилось.

– Мы построили замок, – начал оправдываться Игорь, еще не осознав, что разговор, как и отношения, закончены. – Я стал рассказывать про ацтеков, жертвоприношения…

– Ты идиот? – уточнила вежливо молодая женщина. Впрочем, это был риторический вопрос, но мужчина решил на него ответить:

– Почему сразу идиот? Я в детстве все книги про индейцев прочел! И про ковбоев! Майн Рида обожал.

– Илюше четыре года, – сквозь зубы заметила молодая мать, – он читает. По слогам. Мама, баба, папа. Про ацтеков еще не научился.

* * *

Еще одна пара на пляже. Ему на вид под семьдесят, но выглядит достойно. Ей – слегка за пятьдесят, но тоже очень достойно. Оба подтянутые, бодрые. И явно влюбленные. Держатся за руки,