Рябчики и белые куропатки, а также вóроны представлены 65 особями. Поскольку птичьи кости обычно более хрупкие, такое число найденных останков говорит о необычной их избыточности. Этот факт указывает на то, что расширение рациона питания, на который обращали внимание Кун и Стайнер, дало человеку современного типа конкурентное преимущество перед неандертальцами{172}. Были найдены останки как минимум восьми мамонтов, причем не полные скелеты, а только те кости, из которых можно было изготовить орудия или предметы искусства. Останки других видов животных присутствовали в гораздо меньшем количестве.

На 330 фрагментах костей, найденных на стоянке Павлов I, присутствовали следы свежевания, разделки и отделения мяса. Это довольно большое количество, так как люди, использовавшие каменные орудия, обычно старались их не затуплять, стуча по костям. Для сравнения: только на 23 фрагментах костей были найдены следы зубов плотоядных животных, значит, у хищников был весьма ограниченный доступ к этим останкам. Каким-то образом люди заставили их держаться подальше.

Еще одним ценным ресурсом были мамонтовые кости и бивни, а также кости, рога и зубы других видов млекопитающих. На таких огромных мамонтовых стоянках, как Павлов I, из этих необработанных материалов делали предметы искусства, орудия и украшения. Избыток останков хищных животных настолько нетипичен для археологических коллекций, что можно было бы усомниться в этих данных, если бы они не подтверждались находками, сделанными на других стоянках, среди которых Кремс-Вахтберг в Австрии, Дольни-Вестонице I и II в Чешской Республике, Костёнки в России и Краков-Спаджица E и F в Польше.

Как только гоминины начали охотиться, главной проблемой и серьезной опасностью стала защита добытой туши от падальщиков. Основной стратегией гоминин стало отделение мяса с помощью острых каменных орудий и удаление в безопасное место, где потенциальные конкуренты вряд ли станут пытаться отобрать добычу. Неандертальцы, похоже, именно так поступали с мамонтами, останки которых были найдены в пещере Спи, причем преимущественно это были части черепа, содержащие жирный и питательный мозг. На стоянке Молодово I неандертальцы, видимо, отдавали предпочтение лопаткам, черепам, бивням и тазовым частям – после тщательной очистки от плоти все эти мамонтовые кости шли на сооружение хижин.

Значительного успеха в охоте на мамонтов добились люди современного типа; мамонт представлял собой продуктовый «рог изобилия». Гари Хайнес из Университета Невады в Рено считает, что взрослый мамонт мог дать 500 кг мяса{173}. Я думаю, что эта оценка занижена, поскольку масса мяса большей части мамонтов составляла не менее 60 % от общего веса животного{174}, а значит, взрослый мамонт мог дать почти в четыре раза больше мяса, чем полагает Хайнес. Однако большую часть годного к употреблению мяса давала туша мамонта, поскольку в холодном климате в зимнее время мясо убитого мамонта замерзало прямо на месте. Можно считать замороженную тушу естественным холодильником, заполненным едой.

Давайте снова сравним возвращение высшего хищника (волка) в Йеллоустоун и ситуацию, сложившуюся на Евразийском континенте 50 000 лет назад. Когда волки вернулись в Йеллоустоун, они принесли пользу остальным хищникам, поскольку обеспечили экосистему большим количеством съедобных туш животных. Ближайшие конкуренты, койоты, уступили свою нишу высших хищников волкам, хотя в некоторой степени они выиграли благодаря увеличению количества падали.

Подобная ситуация не могла произойти в эру палеолита, так как люди современного типа нашли способ не только убивать мамонтов и других крупных зверей, но еще и сохранять свою добычу. Неандертальцы и другие местные хищники, таким образом, никак не выиграли от присутствия современных людей. Основным следствием появления людей современного типа стало повышение конкуренции, которое, в свою очередь, могло привести к сокращению численности неандертальцев – как возвращение волков сократило численность койотов – или даже к пространственному разделению современных людей и неандертальцев.

Одно из проявлений влияния инвазивного высшего хищника на экосистему состоит в непосредственном уничтожении его ближайших местных конкурентов (как, например, волки уничтожали койотов в Йеллоустоуне). Ближайшим к человеку современного типа хищником был неандерталец, однако мы знаем относительно небольшое количество прямых свидетельств того, что люди убивали неандертальцев. Хотя предполагалось, что их могли не просто убивать, но еще и съедать, подобная версия не имеет под собой твердых оснований{175}. На стоянках людей современного типа сохранились останки множества видов-жертв, в некоторых случаях даже останки конкурирующих хищников, но крайне редко встречаются кости неандертальцев. Почему?

Может быть, два вида гоминин не были столь близкими конкурентами, как на то указывают описанные выше исследования рационов, хотя довольно сложно понять, где могла спрятаться подобная систематическая ошибка. Другое объяснение может быть связано с тем, что люди современного типа и неандертальцы редко пересекались друг с другом в пространстве и времени (не более чем в течение нескольких тысяч лет), а потому мы могли просто не найти достаточного числа хорошо сохранившихся стоянок, чтобы получить требуемые доказательства. С другой стороны, неандертальцы могли быстро понять, что от современных людей нужно держаться подальше, а может быть, они просто довольно быстро вымерли, не выдержав возросшей конкуренции. Вспомним, что неандертальцы охотились на ту же добычу, что и люди современного типа, и практически все остальные виды хищников, существовавшие в ту эпоху. Однако неандертальцы страдали от неумения сохранять тепло, от высокой скорости обмена веществ, активного образа жизни, недостатков ручного оружия и потери большей части лесных мест обитания, в которых они охотились наиболее успешно.

Помимо того что современные люди добывали и использовали гораздо больше мамонтов и умели сохранять туши, они начали охотиться на волков, которые редко становились жертвами неандертальцев. Наиболее распространенное объяснение состоит в том, что волки, как и зайцы-беляки и песцы, стали объектом охоты из-за своего густого меха, который, несомненно, очень ценился. Правда, с каждого мертвого мамонта можно было получить огромное количество толстой шкуры, покрытой шерстью, длина которой в некоторых местах достигала метра. Мамонтовая шерсть, конечно, грубая и не такая густая, как у волков или лисиц. Но разве мы говорим о предметах роскоши? Подходила ли шерсть мамонта для изготовления веревок для сетей или мешков? Или, может быть, существуют иные причины, по которым добыча столь мохнатого зверя – одного из самых серьезных противников человека, бороться с которым было очень опасно, – вдруг стала возможной и необходимой? Может быть, как и с мамонтами, тот факт, что человек стал активно охотиться на волков, откроет для нас что-то важное о жизни людей той эпохи.