Патта, в земных понятиях — историк, знал, что эта идея полна для дроми особого смысла. У них отсутствовала теология и прочие науки о божественном, однако понятие о Высшем Существе имелось. То был не Творец Вселенной и даже не локальный бог, слепивший дроми из глины или грязи — такая примитивная концепция противоречила фактам. Факты, палеонтологические раскопки, компьютерное моделирование и то, что являлось аналогом земной антропологии, подтверждали с полной определенностью происхождение дроми от земноводных Файтарлы-Ата. Эволюция этих древних тварей была изучена во всех подробностях еще в эпоху, предшествующую межзвездным перелетам, а с тех пор прошло как минимум три тысячелетия. Всякий дроми, начиная с Получивших-Имя, не сомневался в этих свидетельствах родословной расы, и все же едва ли не каждый был религиозен. Миф о сотворении Вселенной, столь популярный у людей, казался ничтожным на фоне главной тайны: как пробудилось самосознание у примитивных и диких существ? Как они начали мыслить и почему? Что стало причиной возникновения разума? Какие факторы сыграли в этом решающую роль: долгая естественная эволюция, или поток излучений от взорвавшейся звезды, подстегнувший мутагенные процессы, или целенаправленное воздействие извне? Для дроми ответ на эти вопросы был очевиден: Божественное Существо, Одаривший Мыслью, вывел их из животного состояния, позволив сделаться тем, что они есть, народом разумным, великим и могущественным. Что до упомянутой животной стадии, то каждый дроми мог наблюдать ее у халлаха и представлять, что сам был таким, но ему повезло: не затоптали, не сломали кости, не проломили голову, не съели. Остался жив, и значит, Одаривший не зря вдохнул в него искру разума…

Но кто же этот благодетель? Рационалисты-дроми избегали мистических тайн, и потому их религия — или то, что за нее могло сойти — обходилась без священных книг, без храмов и жрецов, без пантеона мелких божков, что крутятся при Вседержителе, без ангелов и дьяволов, без риз, икон и песнопений и без понятий о рае, преисподней и загробной жизни. Вера их была проста и включала только три несложных аксиомы: что Одаривший Мыслью существует и покровительствует дроми; что каждый, надеясь на помощь, может к Нему обратиться; что Он не требует молитв и знаков почитания, кроме единственной жертвы — капли крови из плеча.

Так кем же Он был? Даскином, или Владыкой Пустоты, или иным непостижимым существом, решившим создать из животных, из диких зверей, разумный народ? Возможно, думал Патта, Он оказал такое же благодеяние Парным Тварям и удалился, чтобы затем вернуться и взглянуть, как взошли Его посевы. И если вместо полезных злаков выросли когти и клыки, не пожелает ли Он искоренить виноватых?..

Эта мысль казалась Патте очевидной, и однажды он поделился ею с наставником. Вполне возможно, промолвил Тихава, и преподнес то самое замечание о неприятных сюрпризах, коими полна Галактика. Что же делать? — спросил тогда Патта, но наставник не ответил — их разговор случился давно, и Кланы еще не воевали с земными хосси-моа. Но ответ он все же получил, хотя и много позже: дроми должны проиграть войну.

Резко прогудел сигнал, время отдыха закончилось, и Патта поднялся, выпрямляя ноги. Сегодня он снова полетит с Отпавшими, в надежде на счастливый случай… Что-то подсказывало ему: это произойдет скорее раньше, нежели позже. Что? Несмотря на все свои знания и опыт, он не мог сказать. Он вспомнил о хосси-моа, пощадившем его, и пожалел, что в тот момент с ним не было кзилот-тлана с записью. Вряд ли он встретится с этим существом… Материк огромен, убежища Парных Тварей неизвестны, и он не может различать их и не имеет связи со своим спасителем.

Сделав жест сожаления, Патта прикрепил наплечник, сунул под него памятный кристалл и направился в узкую часть своего жилища, к выходному люку. Сам не зная того, он ошибался — связь была, ибо еще не распалась тонкая нить, что остается после ментального контакта. И, повинуясь этому незримому путеводителю, он выбрал машину, сел в нее и спросил пилотов зонг-тии о маршруте. Машина летела далеко на север континента — именно туда, куда было назначено судьбой.

Вылетели впятером — Марк, Иван Поспелов, Майя с Ксенией в качестве охраны и Рой Макклоски, пожилой инженер-геолог с рудника, бывавший раньше в Полярной Копи. Шестого Марк решил не брать — место пассажира-человека занял горный робот с лазерными резаками, фрезами для бурения, интравизором и прочей приспособой. Арсенал не вскрывали лет пятьдесят, а то и целый век, и никто не стал бы ручаться за сохранность шахты, ведущей в шлюзовую камеру. Марк полагал, что в лучшем случае придется разрезать несколько глыбин, а в худшем — откапывать шахту целиком, так что робот был полезнее шестою члена экспедиции.

Сухой паек в его контейнере закончился, так что пришлось идти на кухню к тетке Кармен, бывшей хозяйке «Бильбао». Увидев Марка, она прижала его к своей необъятной груди и, смеясь и плача одновременно, принялась рассказывать, что вот она, старая перечница, жива, а трех девчушек, сидевших в ее заведении, сожгло огнем, и косточек от них не осталось, а она заползла под стойку и ее завалило обломками, но стойка прочная, выдержала, и соседи, кто остался жив, ее откопали и потащили в лес, хоть ноги у нее не шевелились — а они тащили ее, этакую тушу, и все приговаривали, что Ибаньес без тетки Кармен — не Ибаньес и что старых да малых спасают первыми — с тем и запихнули ее в краулер. Выложив все это, она шмыгнула носом и спросила, не слышно ли чего о ее правнуке Дуаро, что служит на фрегате «Адмирал Вентури». Но о нем Марк ничего не знал, ни плохого, ни хорошего.

Отправились в ночь и прибыли к Полярной Копи задолго до рассвета. Иван был мрачен; забился в угол у грузового отсека и всю дорогу молчал. Ксения подсела к нему, заговорила вполголоса — вроде бы не утешала, не жалела, что могло бы показаться оскорбительным, а вспоминала вслух, какой отважной и красивой девушкой была Чикита. Иван слушал и хоть ничего не говорил, его лицо постепенно светлело. Великий талант у сестренки, думал Марк, ощущая текущие от Ксении флюиды; похоже, она умела сознательно использовать свой эмпатический дар.

Он вел флаер над Голой Пустошью сначала с некоторым напряжением, так как отсутствие шлема и мысленной связи казалось непривычным, но с каждой минутой его уверенность росла. На таких машинах он летал лишь в юности, на Тхаре, однако опыт пилота и врожденное чутье не подвели — через полчаса прежние навыки Марка восстановились. Он мчался между темной землей и темным небом, глядя на приборы да на струйку неярких звезд, что текли у самого горизонта, и вспоминал, какие внизу холмы и скалы, какие ущелья и распадки. Утес Майка Бирса, каньон Хлои Дрю, трещина Немченко, осыпь Домингеса, родник Саркисяна, завалы Колина Пасы… Эти и другие приметные места обычно назывались по имени того, кто первым в них побывал или первым нанес на планетарную карту. Огромная пустошь, стелившаяся под флаером, хоть и считалась голой, но все же был у нее кое-какой рельеф, в камнях росли мхи, лишайники, кустарник и даже имелась жизнь — каменные дьяволы приходили сюда летом, в зеленый месяц, спариваться и откладывать яйца. Марк, бывавший в этих краях с отцом, знал, что этот срок уже наступает и что дьяволы сейчас особенно агрессивны. Они не являлись стайными животными, и в другие сезоны каждый охотился сам по себе, но в период спаривания хищники сбивались в большие группы и бродили по Пустоши десятками тысяч. Задевать их в это время было опасно — стая нападала, пока ее не уничтожали полностью.