пунцового бархата, и смотрела на них внимательно глазами, похожими на два цветка аконита. Её чёрные, с редкой проседью волосы были украшены золотым венцом — таким же, как у принцессы Исидоры.

— Мама! Мама! Мамочка! — вскричала Исидора, слезая с лошади и бросаясь ей навстречу.

Всадники спешились. Поводья их коней тотчас подхватили слуги.

— Ну вот, — говорила мать, поглаживая растрепавшиеся волосы дочери. — Нагулялась, набегалась… Потом мне всё расскажешь…

Сэр Бертран де Борн де Салиньяк приблизился к ним и, склонив упрямую голову, встал на одно колено.

— Королева!..

— Я очень рада вас видеть, сэр Бертран!

Она приложила руку к знаку Розы и Креста на его плече.

— Я наслышана о ваших подвигах. На этот раз вы никого не убили и никого не потеряли… Вы всё сделали правильно. Лучший бой — это несостоявшийся бой, не так ли? Отдохни немного, сынок…

И поцеловала его в лоб.

— Сэр Линтул?

Леонтий, поклонившись, приложил руку к груди.

— Вам я особенно благодарна. Как, моя доча не очень вам всем докучала?..

И, наконец, королева Тайра-Тара обратилась к Тинчу, что смущённо стоял поодаль:

— Тинчи! Ну что ты стоишь там? Обнимемся, что ли? Ведь без обид, да? Мы ведь всегда так друг друга понимали…

— Разыщи меня, Тинч, — прошептала она ему на ухо, когда они неловко обнялись и поцеловались, — нам ещё так много надо друг другу сказать… Я виновата, конечно… Когда-нибудь… разыщи меня… в своём мире!..

— А теперь, — объявила она, когда обряд первой встречи подошёл к завершению, — я желаю, чтобы нынешний день для нас был праздничным. Да возвестят в Аркании и по всей стране Таро!

— Сэр Линтул! — вскричал Дар. — Вы поглядите, я всё-таки воплотил в жизнь мечту моего предка — я отстроил часовую башню!.. Сэр Тинчес, мне надо будет неотложно поговорить с вами о реформах Каррадена! И с вами, сэр Бертран, тоже нам хорошо бы поговорить!

— Великолепно, — ответил Тинч. — А может быть, сперва смотаемся на море? Замечательное утро, располагает к вдохновению…

— Да и вообще, хорошо бы, наконец, отдохнуть, — поддержал его идею командор.

— А кстати, постойте, я немного не понял! — сказал Леонтий. — Куда же делся дракон?

— Как это куда? — ответил Шершень. — Он никуда не делся. Он по-прежнему, как и встарь, занимает своё законное положение.

И указал на верхушку башни, где над золотым циферблатом помещалось изображение поющего дракона Хоро, великого хранителя Меры и Времени…

И на этом, дорогой мой терпеливый читатель, мы, так и быть, на время расстанемся с нашими друзьями, которым — и Вы, надеюсь, согласитесь со мной — надо хорошенько отдохнуть и подготовиться к новым приключениям.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Книга II

Часть III — Икарийские игры

Глава 1 (20) — Беседа с Леонтием — рассказывает Тинч

Подлинно, я более невежда, нежели кто-либо из людей, и разума человеческого нет у меня.

Книга Притчей Соломоновых, 30-2.

1

Тук-тук-тук.

— Входите, ваше величество!

Сэр Линтул Зорох Шлосс как не ложился со вчерашнего вечера. Исписанные листы бумаги и огрызки гусиных перьев усеивали стол и валялись на полу. Удивительное самопишущее перо, подарок месье де Фужере, он давным-давно исписал, и на него не могли напастись гусиных.

В открытое настежь окно пахло черёмухой.

— Как здоровье королевы?

Я знал, что он меня подначивает, хорошо понимая, что между мною и нынешней Тайрой вряд ли могли получиться близкие связи. Десять лет назад между нею и мною разницы в возрасте ровно никакой не было, теперь же образовался сверхъестественный разрыв… Какие у нас могли быть отношения? Как у мамы с сыном? Или как у тётки с любимым племянником? Чушь какая-то.

— Её величество и её высочество изволили до обеда отбыть в провинцию, любоваться цветами граната, — объяснил я, набивая и раскуривая трубку.

— А как поживает сэр Бертран, наш досточтимый командор?

— С сэром Бертраном мы очень удачно сходили на море. Там мы искупались, поупражнялись в бою на мечах, привлекли к себе массу зевак, после чего снова искупались, а потом сэра Бертрана повлекла его муза и он заявил, что ему срочно следует вернуться к себе в комнату, помучить лютню и сочинить пару новых песен. После чего, придя домой, сэр Бертран изволил выкушать бокал вина, завалился спать и дрыхнет как сурок по сию пору… Море, оно утомляет, Леонтий…

— Великолепно!

Я не ждал от него этого восклицания.

— Что "великолепно"?

— Вот видишь, насколько просто и понятно ты всё повествуешь своими словами. Но как только ты берёшься за перо…

Он указал на стопочку исписанных листов, что я принёс ему вчера вечером.

— …ты начинаешь составлять фразы так, как будто пишешь объяснительную своему начальству.

Мне припомнился Хэбруд.

— Здесь… здесь!.. — ткнул он пальцем, — ты пишешь для себя. Но когда начинаешь рассказывать — рассказываешь для меня. Понимаешь разницу?

Пару дней назад я попросил его научить меня писать. В ответ он попросил научить его рисовать. Однако, если в искусстве изображения он сразу же стал делать очевидные успехи, то мои скромные этюды по искусству письма никуда не годились, и это было ясно даже мне самому…

— Уйди ты от этого подражания казённым предложениям и оборотам! Не концентрируйся на мастерстве, оно проглянет само! Просто рассказывай, импровизируй, подбирай слова как подбираешь краски!

Ну, с красками — это он перегнул. Я захотел повернуть разговор и сказал ему:

— Ладно. Так вот, с чем я пришёл.

И развернул перед ним принесённое.

— А… карта…

— Скопировал в архиве.

— И что она нам даст? Говорю тебе: есть две Омнии, одна сейчас, другая — через несколько сотен лет. Сэр Джеймс меня достаточно просветил на эту тему… И твой Тагр-Косс там наверняка тоже есть, а если Дар настаивает — поезжай, поговори сам с собой теперешним.

— Пускай Дар сам туда едет. Он почему-то считает меня великим знатоком экономики…

— А меня — великим знатоком в области образования и культуры. Вот, за этим столом, я день и ночь пишу не переставая…

— Ты пишешь свою книгу, сэр Линтул Зорох Жлосс…

— "Шлосс". Это значит "зАмок".

— А причём тут замок?

— Ещё сам не знаю.

— Слушай, Леонтий. А почему бы нам действительно не попробовать сплавать в Тагэрра-Гроннги-Косс, разыскать там твою же, давным-давно написанную книгу…

— Тинчи, Тинчи… Вот, представь: задумал ты написать картину. И тут из ниоткуда является добрый дядечка волшебник и говорит: а зачем тебе её писать? Зачем мучиться, исходить силами в воображении, не спать ночами, травить себя красками?