Да, кажется, я создал очередного агента.

– Когда он успокоился, я «подъехал», стал утешать, успокаивать. Говорю – все теперь от судьи зависит. Это, мол, я тебе как опытный зэк говорю. И между делом: «А судья-то у тебя кто?» Он возьми да назови вашу фамилию. Я, понятно, под фраера прихерился, говорю: «Струге, он бестолковый. Закроет по максимуму». Тут он не выдержал и давай меня сам расспрашивать – кто я, зачем я там и по какому поводу. Пока он спрашивал о всякой муре, я понял одно – ему нужно знать, когда я освобождаюсь. Когда узнал, что через сутки я откинусь, он чуть не вспыхнул от счастья. Давай меня уткой жареной из пакета кормить да «Мальборо» мне скуривать.

Я стал замерзать.

– Покороче и по существу, Жора.

– Он велел мне запомнить номер телефона и кое-что передать на словах.

– Номер? – Я слегка запрыгал на месте и стал размахивать руками. Одежды от «Lee Cooper», в отличие от «Columbia», холодом почему-то никто не испытывает.

Прыгать я перестал сразу после того, как мой «откинувшийся» лишенец назвал три числа.

– Ты ничего не перепутал? – Я навис над бомжем, как фонарный столб.

– А че тут путать? – удивился он. – Сын у меня семьдесят восьмого года рождения, отсидел я по кругу, в общей сложности, тринадцать лет и все три раза в восемнадцатой колонии.

Да, тут не перепутаешь...

– А что велел на словах передать?

– Позови, – говорит, – отца Вячеслава. Я его спрашиваю – мол, как его зовут, отца-то? Отца того Славика? А он опять, как отмороженный: «Позови к телефону отца Вячеслава». Я говорю: «Да как отца-то зовут?!!» Так и не добился. Знаете, Антон Павлович, это поколение уничтожит само себя. Я от безнадеги согласился, и он сказал: «Передай, что меня закрыли и пусть он товар до моего освобождения не трогает». Короче, полный отстой. Если вы мне за этот бред дадите не пятьдесят рублей, а сорок восемь семьдесят, я не обижусь.

Я дал сто. На две по «сорок восемь семьдесят». Отдавая Жоре сотню, глупо предполагать, что он потратит их на кино или восстановление паспорта. Мы с ним встретимся в девять часов вечера.

...Вот и пожалуйста. Я всегда говорю, что шкурные дела я шкурой и чувствую. Чесотка поразила меня сразу, едва батюшка наложил на меня крест. Посредник между господом и нами, его рабами. А я-то по наиву полагал, что в Тернове есть только одно место, куда еще не проникла мохнатая рука беспредельщиков! Храм божий. Погорячился я с этим выводом. Теперь можно с уверенностью заявить, что в Тернове святых мест нет.

«Товар», «товар»... Глубокие сомнения одолевают мою душу, когда я предполагаю, что Малыгин-младший попросил отца Вячеслава не трогать, вплоть до его освобождения, партию новых зимних сапог терновского производства. Трудно представить двоих этих людей, занимающихся бизнесом на законных основаниях. Одному сан не велит, а другому – роль «отмывателя» наворованных капиталов. Нужно ехать к Пащенко. Это его дело. Он мечтал «поставить раком» Интерпол? Пусть ставит.

В девять часов я, Вадим и Жора, чувствующий себя неловко при виде человека в мундире советника юстиции, собрались у прокуратуры. Наверное, бродяга считал себя последней сукой, сдающей «пацанов», а может, и нет. Так всегда все и происходит. Сначала делают что-то по просьбе «мента» – незначительное, не располагающее к дальнейшему сотрудничеству, а потом внезапно убеждаются, что сели на крепкий крючок. Вероятно, в зоне Жора занимался чем-то подобным, раз смирился, а не взбунтовался.

– Прибыли? – поинтересовался порозовевший прокурор.

По тому, что он порозовел еще до выхода из прокуратуры, я догадался, что Вадим «взял след». Моя проблема странным образом вошла в круг интересов транспортной прокуратуры. Даже если бы Пащенко не был моим другом, он сейчас вынужден сотрудничать. И чем больших успехов добивалась в его лице прокуратура, тем выгоднее это было мне.

– Поехали.

Вадим хотел переодеться и сесть за нейтральный телефон. Кто сказал, что такой грех, как определитель номера, не вошел в храм божий с таким же успехом, как компьютер? Во время отпущения грехов я заметил на столе попа «Pentium» последней модели. Не удивлюсь, если там стоит еще и модем, детище Гейтса, связывающий батюшку напрямую с божьей канцелярией.

Нейтральным оказался телефон в нашей с Пащенко пивной. Вручив Жоре для разминки высокий бокал с «Хейнекен», мы уговорили его на подвиг. Жора соглашался, ему только подливай. Но подливать ему никто больше не собирался. Втолкав Жору в кабинет хозяина кафе, я подвинул к нему телефон.

– Номер помнишь?

– В семьдесят восьмом...

– Я понял. – Приходилось экономить время. – А все сроки ты мотал на «восемнашке». Звони, злопамятный ты мой.

Жора набрал номер и сказал:

– А папу Славы можно?

Я тут же опустил руку на рычаги.

– Тебе как велели говорить? – Стараясь сохранять спокойствие, я смотрел на растерявшегося Жору.

– Да какая разница-то?

– Разница в том, что одна дает, а другая – дразнится.

Мне помог Вадим, который подобрал самый понятный для Жоры ответ.

Во второй раз у бродяги получилось гораздо лучше. Разговор с отцом Вячеславом занял не больше двух минут. Мы его слышали очень хорошо, но, к сожалению, он не давал ответов на имеющиеся у меня с Вадимом вопросы. Заставлять Жору настаивать на развитии разговора было опасно. «Папа Славы» мог заподозрить неладное.

Мы отправили Жорика восвояси, если можно так определить для этого человека место его постоянного пребывания. А пребывал он постоянно в одном и том же месте – городе Тернове.

– Пермяков с людьми уже у церкви. – Вздохнув, Вадим с тоской посмотрел на кран, встроенный в стойку. Сегодня нельзя пить даже пиво. – Так что если отец Вячеслав решится на действия вне стен храма, ему тут же «сядут на рясу». Кстати, Антон Павлович, не хотите узнать, кем этот церковнослужащий является в миру?

Я хотел, о чем незамедлительно сообщил транспортному прокурору.

– Отец Вячеслав, он же – Гомов Вячеслав Сергеевич, бывший хавбек киевского «Динамо», дублирующего состава, в семидесятых годах.

– Кто?!

– Футболист, – спокойно ответил Пащенко. – Очевидно, подобную вспышку изумления он пережил ранее, поэтому сейчас казался спокойным. – В семьдесят девятом его сцапали на фарцовке джинсами и женскими прокладками после приезда команды из ФРГ, где «Динамо» играло с «Боруссией».

– А... Что, тогда прокладки уже были?

– Я знал, что из всей полученной информации тебя заинтересует именно это. Мне начальник уголовки из Саратова так и сказал: «Странно, товарищ прокурор, что вы спросили именно об этом».

– А при чем здесь начальник уголовки из Саратова?.. – Видя, как Вадим прикуривает сигарету, я машинально потянулся за своей.