женщин я с ним не видела. Это тоже было странно. Одинокий представительный мужик в отдельной квартире (без мамы за стенкой!) не водил к себе женщин. Может, он, как я, предпочитает крутить романы вне дома? Предполагать, что он импотент, мне почему-то не хотелось. Это разрушило бы все мои планы. Логичнее было думать, что он, как я… Что, надо заметить, подкрепило мои к нему симпатии. Сходство взглядов, интересов и так далее — я все-таки очень сентиментальная.

Прошло, на мой взгляд, уже достаточно времени, чтобы захотеть взбодрить наше вялотекущее знакомство. План был продуман, и мне не спалось. Я была слишком взбудоражена, чтобы просто так взять и уснуть. Часа в два ночи, услышав шаги на лестнице, я сразу же подскочила к глазку. Это мог быть только Костя. Кроме него на верхнем этаже полуночников нет. Я распахнула дверь, он оглянулся. Ни ведра, ни тряпки у меня не было, зато был хорошенький кружевной пеньюарчик, надетый прямо на голое тело. Костя был абсолютно трезвый (подозрительно — откуда это он ночью трезвый возвращается?), но какой-то уставший (мама моя, неужели все-таки от какой-нибудь бабы? Представляю себе эту крысу!). Но отступать уже было поздно, и я жалобно прохныкала: «Костя, это ты? Может быть, зайдешь?»

Он был явно удивлен.

— Да ты что, Мара? Что-нибудь случилось?

— Костя, мне приснился ужасный, ужасный сон. Я не могу тебе всего рассказать, но это просто кошмар. Не знаю даже, что теперь делать. Я просто боюсь оставаться одна…

— Мара, уже полтретьего. Я иду с работы и страшно устал.

Ага, он был на работе, это хорошо!

— Костя, но мне очень-очень страшно. Зайди хоть на минуточку. Мне кажется, там в углу комнаты что-то шевелится. Пожалуйста, я тебя очень прошу.

И я прислонилась к косяку, изображая крайнее утомление от пережитых страданий. Он колебался. Но я в нем не ошиблась — джентльмен впрямую даме отказать не мог. Мы зашли в квартиру вместе, причем ему пришлось меня поддержать. И я очень хорошо почувствовала, что его рука не осталась ко мне столь же равнодушной, как поведение в целом. Я в изнеможении опустилась на диван, он стоял в раздумье.

— Мара, я налью тебе воды и дам таблетку. У меня есть хорошее снотворное. Ты мигом заснешь и ничего страшного больше не увидишь.

— Посмотри за шторой. Вот там, там в углу ничего нет?

Он нехотя прошелся по всем углам.

— Мара, не будь ребенком. Естественно, там ничего нет. Могу посоветовать тебе не смотреть на ночь «ужастики». Или не выключай свет.

— А ты не мог бы немножко посидеть со мной, Костя? Ну совсем немножко, хоть десять минут…

Я всхлипнула. Он колебался. Если я правильно понимала его настроение, то он бы ушел не раздумывая, но его рука, назло ему, запомнила все, что надо. Это и было единственным аргументом в мою пользу. Я торопливо размышляла. Не стоит перебарщивать. Оставить его у себя я, конечно, сейчас смогу, потому что никакой он не импотент. Это стопроцентно. Но завтра он может разозлиться на собственную слабость, а значит, и на меня, и тогда прощай, голубые мечты. Лучше не торопить события. Тем более что мой план не ограничивался банальным заманиванием мужчины в постель на наживку в виде кружевного пеньюара. Не такая я дура. Укрепление позиций должно происходить по всем направлениям.

Поэтому я всхлипнула еще разок, как бы машинально натянула на себя плед и стала извиняться.

— Господи, Костя, извини, извини меня, пожалуйста. Конечно, ты идешь с работы, устал, а тут я со своими дурацкими проблемами. Но я тебе очень-очень благодарна — ты только зашел, и стало легче. Может, ты и правда дашь мне свою таблетку? Вдруг она поможет?

Кажется, он облегченно вздохнул. Очень уж быстро достал стандарт таблеток из кармана куртки (зачем он с собой носит снотворное?), оторвал две штучки, одну положил на столик, одну дал мне. Пришлось выпить.

Я стала опять его благодарить и вдруг почувствовала, что хочу спать. Завернувшись в плед, проводила Костю до дверей, все время что-то бормоча, еще помахала ему рукой на прощание, закрылась и, упав на диван, уснула мертвым сном.

* * *

Когда я открыла глаза, день был в разгаре. Голова казалась тяжеловатой, но я быстро вспомнила все, что случилось ночью. Я потерпела неудачу, это стоило признать честно. Но все-таки я выкрутилась из неловкой ситуации и не попала в положение совсем уж отвергнутой. Можно было представить дело и так, что я сама не захотела спать с этим дураком Костей и деликатно выставила его из квартиры. Можно-то можно, но уж себя обманывать не стоило.

Впрочем, я не из тех, кто сразу сдается. Если уж и разработанный мною планчик сорвется, тогда придется отказываться от дальнейших попыток укротить холостяка-соседа. Но пока будем брать быка за рога.

Я подскочила с постели, приняла душ, нанесла самый скромный макияж, натянула джинсы и футболку и пошла наверх.

Он открыл дверь с сигаретой в зубах, рукава рубашки были закатаны. Я не стала спрашивать разрешения войти и, бросив «Привет!», протиснулась между ним и косяком. Главное — не останавливаться и не медлить. Он еще ничего не сообразил, а я уже была в комнате.

— У меня к тебе дело, Костя!

Он вошел следом за мной.

— Может быть, попозже? Я сейчас занят.

Так я ему и поверила! Дверь-то он закрыл на замок, значит, все эти реплики — пустые отговорки и выпроваживать меня сразу он не собирается. Я упала в кресло.

— Костя! У меня горе!

— Вот как?

— Тебе что, даже не интересно, что случилось?

— То же, что и ночью?

Он протянул мне сигареты и дал прикурить.

— Какой ты бесчувственный!

— И буду таким еще часов пять. Меня работа ждет.

— Курить у тебя время есть, а помочь…

Я на всякий случай хлюпнула носом, хотя ночной эпизод все-таки меня смущал — как бы не перегнуть палку со слезами и несчастьями. Можно показаться истеричной дурой. Худший вариант!

— Мне очень интересно, что у тебя случилось, — без всякого интереса сказал он.

— Если бы ты не был профессиональным фотографом, я бы к тебе со своим горем не пришла бы, не думай!

— Я и не думаю.

Я почти победно кинула на столик фотоаппарат — подарок предыдущего кавалера. Это была одна из двух моих «мыльниц», в принципе не самая дорогая на свете, поэтому накануне мне было совершенно не жалко портить конструкцию.

— Он сломался!

Костя весьма противно усмехнулся.

— И что?

— Ты не понимаешь,