"Да. Незаменимая этадотучка – автомат Крамера – для таких людей – Необходимая вещь. Да и гранатометик, , одной очередью из которого можно сделать рещето из, пятиэтажки, тоже сгодится. Как могут пригодиться и остальные вещички из моей сумочки. А вот этого как раз и нельзя допустить. Очень нежелательно, чтобы все это попалось таким людишкам. Очень нежелательно".

Как только Сан Саныч вошел, Турок с Халяв-ным сразу замолкли, словно воды в рот набрали. 0ни отошли чуть в сторону и уселись на металлический стол. Колян подтащил лощеному Сан Санычу стул, и он, не спеша, устроился в двух метрах передо мной. Спокойно, не торопясь, закурил. Двое громил с автоматами встали за его спиной и направили стволы "АКСов" на меня.

"Телохранители, – догадался я и с досадой подумал: – Это просто бред какой-то. Ушел из лап одной из самых мощных разведслужб Федерации, спасся от нелюдей Краков, и все для того, чтобы бесславно сгинуть в этой захламленной мастерской. Среди нагромождений станков и от рук каких-то первобытных трежиловцев. Дела.

То, что мне придется здесь сгинуть, я понял, как только сообразил, за чем охотятся бандиты, для чего я им нужен. Конечно же, отдавать сумку-броню я им не собирался, к тому же это не имело смысла. Так и так они бы меня убили. А так хоть меньше зла будет. Все меньше разрушений принесет визит Леона Джаггера на планету Земля.

Сан Саныч, не торопясь, встал и подошел вплотную ко мне. Он выпустил струю дыма прямо мне в лицо и прижег кончиком сигареты кожу у меня на груди. Неприятно запахло горелым мясом. Я стиснул зубы о боли, но промолчал; Сан Саныч постоял около меня несколько секунд и, заметив, как кожа на месте ожога почти мгновенно заживает, превращаясь в едва заметный розоватый след, так же, не торопясь, сел обратно.

– Так это и есть наш таинственный незнакомец, – прервал наконец тишину Сан Саныч, выпустив вновь струю дыма и закончив разглядывать меня. – Нехорошо получается. Давишь моих людей, как клопов, а я даже не знаю, кто ты таков, человек хороший. Нехорошо получается.

Я, проигнорировав замечание Трежилова, молчал.

– Че ты молчишь, сука! – не выдержал Колян и из всей силы двинул обрезом охотничьего ружья по моим ребрам.

Когда я спустя несколько секунд пришел в себя, то услышал, как Трежилов ласково выговаривает своему подчиненному:

– Ну что ты, Коля. Не хочет человек знакомиться – не надо. А так и до греха недалеко. Так и убить человека можно. А убивать пока не стоит. Он еще нам может сгодиться, этот человечек, – и, уже обращаясь ко мне, добавил: – Если, конечно, вспомнит, куда дел свою сумочку.

Я демонстративно зевнул и, сморщившись от боли, сказал:

– Запамятовал я, уважаемый. Память мне ваши архаровцы вконец отбили. Ничего не помню. Хоть убейте.

– Убьем! Ты не думай, за этим дело не станет, – "успокоил" меня Сан Саныч, – но сперва ты нам сумочку-то отдашь. Это уж точно. И не такие, как ты, тут кололись. А память мы тебе вылечим. Ты не переживай. Мы это враз умеем делать.

Сан Саныч повернулся к Коляну и сказал:

– Коля, проведи сеанс зуботерапии. Возьмика напильничек и подправь товарищу зубки. Что-то мне его прикус не нравится.

Колян незамедлительно схватил валявшийся на верстаке рашпиль и, зло ухмыляясь, направился ко мне.

– Как спилю тебе до десен на хрен все зубы, сразу вспомнишь все. И сумку куда дел, и как дружков моих гасил. Все вспомнишь, сука, – пообещал он мне.

– Ох, Коля, Коля. Предупреждал я тебя, предупреждал. Так что если чего выйдет – пеняй на себя, – сказал я чуть слышно трежиловцу.

На мгновение в глазах Коляна проскочила искорка страха, но он тут же взял себя в руки. Действительно, что я могу ему сделать, распятый. Распластанный, как прибитая к стене шкура медведя. Я, считай, уже покойник. В таком виде я ему абсолютно неопасен.

И Колян взмахнул напильником. Боль – это еще не самое страшное, что может быть в жизни. Болью при определенном навыке можно управлять. Регулировать, ослаблять, привыкнуть, наконец. Но бывает в жизни то, перед чем вы бессильны. Когда вы пасуете. Когда вы сдаетесь. Когда напильник Коляна почти впился в мой рот, когда я уже приготовился медленно, мучительно умирать, вдруг громко заскрежетала дверь. Колян замер, так и не успев применить свое орудие пыток.

В мастерскую ввалился Витек, тот, что шарил в сумке-броне. Он грубо тащил за волосы девушку. Блондинку с голубыми глазами. Стройную и нежную. Самую красивую и любимую. Мою Майю.

Увидев девушку, бандиты оживились. На их лицах появились сальные ухмылки. Сан Саныч тоже не остался равнодушным. Он бросил окурок и быстро хищным взглядом окинул Майю. На ней не было лица. Волосы растрепаны. На левой скуле виднелся свежий синяк. Майя была смертельно бледна и стояла, чуть пригнувшись, из-за хватки Витька. Тот несказанно радовался своей добыче. Увидев Трежилова, расцвел в улыбке.

– Саныч, вот добыл, как ты говорил, его девку. По дороге, пока везли сюда, хотел ей засадить.

Укусила, сука. Ну, я ей и вмазал слегка.

– Я тебе засажу, Казанова долбаный, – возмутился Трежилов. – Мне она нужна целая, здоровая. Мы сейчас эту деваху нашему приятелю покажем. А ты говоришь: засадить. Тебе самому надо за это дело засадить.

Бандиты загоготали. Сан Саныч встал и подошел к бледной как смерть девушке. Взглянув ей в лицо, сказал:

– А может, правда, засадить?, Во все, щели, всеми способами? Как ты думаешь, скотина?

– Если хоть пальцем к Майе .притронетесь, ничего не получите, – негромко сказал я. , – Ну да? Так я другого мнения. Трахнуть девочку на глазах ее дружка не самая страшная из бед. Бывают беды и похуже. Например, когда Колян проведет рашпилем сеанс зуботерапии с маленькими зубками этого милого личика. Он в этом деле большой мастак. С радостью этим займется, если ты, конечно, по-прежнему ничего не вспомнишь. Без зубов твоя подружка будет не так хороша, но и после этого ее еще вполне можно будет трахнуть всей нашей компанией. Да и в случае чего уже не укусит. Кусать-то будет нечем. ;

Я, почти теряя самообладание от картин, нарисованных холеным садистом, прохрипел:

– Я скажу, где сумка. Только не трогайте девушку.

– Давно бы так. Видишь, Колян, человек сам все вспомнил. И напильничек не потребовался, – обрадовался Трежилов и спросил: – Так где, ты говоришь, сумочку-то спрятал?

– Автоматическая камера хранения на железнодорожном вокзале. Ячейка семьсот первая, – сказал я, с болью глядя на перепуганную Майю. – Но предупреждаю, без меня вам все равно не разобраться со всем, .что там лежит. Спросите Витька; он подтвердит. Заденете что не так – взорветесь ко всем чертям.

Сан Саныч вопросительно посмотрел на Витька. Витек утвердительно замахал головой.

– Не брешет, падла. Это верно. Я бы из этого козла давно мокрое месточйделал. Прицелился в него, жму на курок, а пушкЯ не стреляет. Потом он меня Вырубил. – Что ж, так и порешим. Ты, Витек, летом на вокзал за сумочкой. Одна нога здесь, другая уже там, – приказал Трежилов. – Запомнил шифр? А мы пока подождем, покурим.