— Я здесь не для этого, — жестко оборвал его.

— Зачем пожаловал, Артур Эдуардович? Рассказывай. — он откинулся на спинку стула. Шалецкий вел себя так, словно находился не в комнате для свиданий, а в своем шикарном кабинете и сидел на мягком удобном кресле.

— Будешь делать вид, что не знаешь? — холодно процедил я.

— Информация нужна? — лениво протянул он. — Тебя же Тигиев не просто так ко мне заслал? Ну, давай торговаться, — развел он руки в стороны.

— Ты не понял, Клим Михайлович, я не торговаться пришел. Предупредить! Ты зря думаешь, что находишься здесь в безопасности! Ты протянул руки к моей семье, я это безнаказанным не оставлю. Ты будешь просыпаться на каждый шорох и ждать, что за тобой придут!

— Не стоит так горячиться, — помотал он головой, губы его скривились в злой усмешке. — Думаешь, ты такой один, мститель? Своей очереди можешь не дождаться, Артур. Как только меня переведут в тюрьму, твой отец попытается от меня избавиться. — эта информация меня насторожила. — Он уже действует. Я слишком много знаю, а он боится, что я заговорю.

— Конкретнее можешь сказать, о чем идет речь? — не хотел показывать заинтересованности, поэтому приходилось изображать равнодушие.

— Как Милена? — то ли не захотел продолжать говорить, то ли специально перевел тему. Когда он упомянул мою женщину, глаза его изменились, в нем появился безумный блеск. Это меня вывело из себя. Я вмиг стал зверем.

— Не смей произносить ее имя, сука! — я вскочил со стула и схватил его за шею.

— За нами наблюдают, — кивнул он на камеру в углу. — Сядь и не горячись, щенок, — задыхаясь, выдавил он. — Мое убийство не решит ничего. — в этот момент я подумал о Милене, рука моя разжалась. — Твой любимый прием, бросаться врагу в шею? — потер он область кадыка, прокашлялся.

— Я тебя предупредил. — сел обратно на стул. — Не смей трогать мою женщину! Не смей о ней думать и говорить! Повторять не буду! — поднялся на ноги и сжал перед его носом руку в кулак, так, чтобы костяшки хрустнули. — Хотел войны, ты ее получишь! Я уничтожу всех, кто тебе хоть немного дорог! — сказал то, зачем пришел. Отпихнул стул, собирался отсюда уйти.

— Я не приказывал стрелять в Милену. — я остановился у двери. — Она слишком много для меня значит. Ты не поймешь. Когда я освобожусь, мы с тобой еще поговорим, — прозвучало, как угроза.

«Если ты доживешь, сука!» — пообещал себе.

— Твой отец стоит за покушением, — произнес Шалецкий. Я напрягся. Правду ли говорит? — Бессонов пытается перевести стрелки на меня, при этом остаться в стороне. — я подошел к столу и стал его внимательно слушать. — Организовал покушение, а сам смотался заграницу на горнолыжный курорт. Эдуард Викторович уверен, что он все продумал. План безупречный и осечек не даст. Я еще жив, а он об этом забыл. Хотя твой отец уверен, что из тюрьмы я не выйду. Ошибается! — зло тягуче проговорил он. — Не стоит меня недооценивать. На днях вы узнаете, кто убрал исполнителей! Оставлю специально для тебя любопытные доказательства …

Я вышел из СИЗО. Слова Шалецкого продолжали звучать в голове. Неужели отец стоит за покушением на Милену? Что-то в поведении и словах Клима Михайловича, заставляло меня ему верить.

Мой личный враг — отец. Окончательно в этом убедился. Он не остановится. Мы будет в опасности, пока Бессонов Эдуард Викторович жив. Родитель не оставлял мне выбора! Я не задумываясь, готов был убрать Шалецкого, но родного отца…

Мне нужно ехать в больницу, а я не могу тронуться с парковки. Это только моя война. Я не имею права никого в нее вмешивать. Обнародовать компромат? Раздобыть доказательства его вины и посадить в одну тюрьму с Шалецким? Обезопасит ли это мою семью? Или мне прятать Милену и Леву до тех пор, пока жив отец? Мне не давал покоя всего один вопрос: «Что делать?».

Стать палачом отца? Он же не задумывался, когда нанимал убийц, которые пришли в мою семью и принесли боль! Страх! Горе! Отец одним приказом подписал смертный приговор моей любимой женщине и моему ребенку! И я еще не знаю, удастся ли врачам его спасти!

*** ***

Я сидел у реанимационного блока и ждал, когда меня позовут.

После посещения СИЗО я ушел в себя. Мне бы уехать и побыть наедине со своими мыслями, но я не мог оставить Милену. Я передал наш с Шалецким разговор Тигиеву. Он просил не спешить с выводами. Предложил подождать доказательств, которые обещал предоставить Клим Михайлович. Прошло два дня, но пока никакой информации у Петровича не было. Я бы хотел верить, что отец не причастен, но был уверен, что Шалецкий сдержит слово.

Вчера приезжала в больницу Соня. Мы с ней поговорили, она спросила, есть ли подозреваемые, я не смог сказать правду. Ушел от вопроса. Соня сообщила, что отец с матерью возвращаются через два, они отдыхали вместе с родителями девушки. Я надеялся, что Шалецкий сдержит слово, и к возвращению отца я точно буду знать замешен родитель или нет.

— Можете пройти, — пригласила меня медсестра. — Она хочет вас видеть. — Быстро переоделся и поспешил к Милене. Нам дали несколько минут побыть вдвоем. Моя красивая девочка очень сильно похудела, кожа стала совсем прозрачная, но она была жива и даже пыталась мне улыбнуться.

— Ей сложно говорить, поэтому она будет только слушать. Да, Милена? — спросил врач, она кивнула глазами. — Мы извлекли трубку, через несколько дней все пройдет.

Я взял ее лицо в руки и целовал потрескавшиеся губы, нос, щеки, глаза… Она всегда была и останется единственной желанной женщиной на свете. Тонкие пальцы накрыли мою руку.

— Я люблю тебя, моя девочка. Больше жизни люблю. Я живу, пока живешь и дышишь ты! — я чувствовал огромную вину перед ней. В жизнь Милены я принес столько боли и несчастий! Пусть и невольно, но это из-за меня с ней случилось много плохого. Мне не хватит двух жизней, чтобы все это исправить. — Я знаю, Милена. Ничего не говори, — она попыталась произнести ответное признание. Мне не нужны слова, я чувствовал их искренность сердцем.

Артур

Шалецкий сдержал слово. В день возвращения отца был убит начальник его охраны, который долгое время верой и правдой служил родителю. В доме покойного были найдены и изъяты несколько десятков папок, в которых хранились досье. Среди них были материалы на Шалецкого, Лещева, Милены… Позже я смогу их прочесть и узнать, что отец всегда знал о Леве. Он скрыл от меня рождение сына. Отдал моего ребенка, своего внука на воспитание человеку, который никогда его не любил. Отец ни разу не поинтересовался, как живется Леве!

Среди изъятых вещей был ноутбук. Убитый записывал все разговоры с отцом и некоторые встречи, бережно хранил всю информацию в скрытых папках. Связываясь с такими людьми, как мой родитель, всегда нужно иметь пути отхода. Думаю, с этой целью и собирался компромат. Там преступлений на пожизненный срок! Но Петрович меня честно предупредил, если придет приказ сверху, ход делу могут не дать.