— Государь Ваш, — вздымал руки вверх и округлял глаза Аооа, синему небу, солнцу в полдень подобен. Повсюду свет излучает, иссушить все живое может. Негде укрыться от света и сияния, что от него исходят. В страхе держит не одно государство, народы — в трепете.

Мы, хорчинские бэйлэ, не против быть в союзе с Вашим государем. Вот только я боюсь, — жалостливо продолжал Аоба, — что, прознав про то, что мы с другим государством объединились, Чахар с Халхой так это не оставят. А станут нападать на нас. И потому, как быть тут, я не знаю{143}.

— Как ели-пили там, — оборвал Нурхаци послов, что отравлял в Хорчин, — рассказывать больше не надо. Не в гости ездили. Я вам какой наказ давал? — голос задрожал от закипевшей внутри ярости.

Амбань Юнкан припал к земле, закрыв голову руками: «Чтоб обратили Аобу и гоке с ним в наших союзников против Чахара». — «И что в ответ привез ты мне?» — «Вроде согласен Аоба быть в союзе, да вот боится, как бы худо после не пришлось ему. И клятвы потому не дал!»

Изливши ярость в крике, Нурхаци присел. «Ладно махнул рукой, — ступай».

Юнкан, пятясь задом, исчез из помещения.

— Аоба ж от меня никуда не денется, — сквозь зубы процедил Нурхаци. — Согласие быть в союзе дал не только на словах, но и в письме, которое привез его посол. Правда, в послании этом Аоба умолчал, в каких делах он будет с нами заодно. То ли согласен ездить зверя промышлять, то ли ходить в походы вместе против Чахара или Минов… Пусть даже хорчинские князья мне делом не помогут, но весть сама, что мы в союзе, придаст нам новых сил. С Чахаром у Хорчина нелады давно, и, видно, на союз против Лэгдэна хорчины легче согласятся. Минам сейчас, считай, не до монго. «Не троньте нас, а мы не тронем вас», — вот так ведет себя с монго никаньское начальство. И потому Чахара больше боятся хорчинские князья, нежель никаней.

Едва лишь засветлела бумага в окнах — начался день, — как в государевы покои по вызову явились бакши Курчань с Хифе. Зачем званы, никто из них не знал. Согласны были оба лишь в одном: ясно, без дела звать не станет, тем паче с вечера нарочных посылал с наказом: «Быть поутру!»

— Вы ездили в Халху, — начал Нурхаци, — и поклялись тогда халхаские бэйлэ в союзе с нами быть против никаньского царя. Остался вами я весьма доволен. И потому решил отправить обоих вас в Хорчии, чтоб через клятву тоже заключить союз с хорчинскими владельцами против Чахара. Что скажете на это?

Раз государь решил, перечить тут не станешь.

— А выезжать когда? — осведомился Хифе.

— Завтра поутру. Тянуть тут нечего.

— Позволь мне, государь, — подал голос бакши Курчань, — спросить еще.

— Давай.

— Небо над нами, — издалека начал бакши Курчань. — Все от него — быть засухе иль рекам выходить из берегов. И в поведении человек своем не сам себе хозяин. Отправлюсь завтра на охоту — так с вечера было решишь, а утром непогодь — не видно ничего.

— Ты эти присказки оставь, — его прервал Нурхаци, — ты дело говори.

— Сомнения у меня — по-прежнему ль Аоба хочет быть в союзе с нами? А если станет вдруг вилять? Чем убеждать его — угрозой или лаской?

— Ив ласке тоже меру надо знать. Коли увидишь, что ласковое слово не берет, то пригрози. Но, — протянул задумчиво — и уже уверенно, — не так, чтоб прямо перед носом кулаком махать. А исподволь. Напомнить, например, про джарудского бэйлэ Ананя. Вот он слово давал союзником нам быть, но обещание свое потом обратно взял. За то наказан был примерно. Про гибель Ананя, его отца и сына Аоба не знать не может…

— Я жду от вас, — напутствовал Нурхаци Хифе ц бакши Курчаня, заканчивая беседу, — известия лишь одного: Аоба клятву дал быть с нами против Лэгдэна.

* * *

Месяц был кругл и желт, как масла круг. Цветом своим напоминал: лето в разгаре, а там уж осень недалеко.

— Недавно вроде ждали Цаган-сара, — вздохнул негромко Лэгдэн. — А вот уже и Цам настал.

Лэгдэну не спалось. Обойдя несколько раз возле своей белостенной юрты, хан присел на корточки. Вид полной желтой луны опять напомнил почему-то о том, что не так, как прежде доводилось, отпраздновал он нынче Цаган-сар. «Да, совсем не так. Считай, что праздновал только в своих кочевьях, с чахарами одними, своими сородичами. Соседние князья, иноплеменники, не приезжали вовсе. И сам он тоже к ним не приезжал. Какая тут гостьба опять же, когда чуть ли не все они стакнулись с Нурхаци. И ждут лишь часа, чтоб мне вскочить на спину… Это они, халхаские бэйлэ, все уши прожужжали Нурхаци, что я-де убил его посла Шосе Убаси, когда тот цел и невредим еще сидел в байшине».

Откуда-то неслышно тучи наползли, плотной кошмой луну укрыли. Сгустился мрак ночной, но был бессилен он скрыть очертания монастыря Дзун-Калбаин-сумэ. В сумерках ночных они отчетливо были видны на фоне неба. Вид этих стен и башен прогонял мысли тревожные, одолевавшие Лэгдэна, покой душе смятенной приносил.

Цам ведь не просто праздник, когда едят, и пьют, и праздно суесловят. Цам — большое богослужение. Предназначение его — дух крепить в борьбе с противниками веры. А он, чахарский Лэгдэн, ее ревностный поборник. Ведь сколько серебра, скота жертвовал духовным, монастырям! И среди них особо им почтен Дзун-Калбаин-сумэ. Долгом своим первейшим считал из серебра, что присылал правитель Хятада, дать толику немалую гегену здешнему. Все серебро, что украшает трубы, которое пошло на выделку курильниц и утвари в этом сумо, считай, он дал, Лэгдэн. И потому по праву он считаться может истинным ревнителем веры. А этот Нурхаци — ее врагом, раз недругом его своим считает. «Правда, поморщился Лэгдэн, — слыхать мне довелось, что в ставке своей велел поставить он статую Будды. Не потому, попятно, что в истинную веру обратился, а для приманки наших. Глядите — Вероучителя вашего я тоже чту достойно. До чего же лукав этот маньчжур проклятым!..»

Протяжное гудение бишкуров, глухое завывание буре, веселый цанов лязг, сливаясь воедино, возвестили о начале службы. Сидя на войлоке под синим навесом, на восточной стороне для почетных гостей, Лэгдэн не просто лицезрел происходящее. Он чувствовал себя непосредственным участником действа. Сменявшие друг друга сцепы борьбы с неким безымянным врагом для хана были его собственными поступками в противоборстве с Нурхаци.