— Диана!

Она устремила на него слегка затуманенный взор и, на миг закрыв глаза, приказала себе сосредоточиться на хмуром лице Гейбриела, а не на его великолепном теле; возможно, ей и удастся лучше справиться с делом, если она не будет смотреть на него!

— Вы можете одеваться, пока я объясняю?

— Охотно, если это ускорит дело, — ответил он и, повернувшись к ней спиной, стал рыться в груде одежды, которую переложил на кровать.

Даже его спина великолепна, с болью подумала Диана. Ей очень хотелось погладить его широкие, мускулистые плечи, узкую талию, красиво очерченные ягодицы…

— Диана, пока вы так ничего и не объяснили, — нетерпеливо напомнил ей Гейбриел, по-прежнему стоя к ней спиной. Он через голову надел рубашку, сразу прикрыв часть своей наготы. И все же недостаточно, чтобы она могла связно мыслить. Пикантность их положения на время лишила ее дара речи. — Клянусь, если вы через десять секунд ничего не объясните, я буду трясти вас до тех пор, пока все не вытрясу!

Диана виновато вздрогнула. Его возмущение вполне понятно, а ей пора взять себя в руки.

— Когда я выходила из-за стола во время ужина — якобы в поисках платка, — я первым делом поднялась в комнаты вашей матушки; мне хотелось удостовериться, обоснованы ли мои подозрения, и лишь потом переходить к дальнейшим действиям, — начала она, с трудом выдерживая его недоверчивый взгляд.

— И как? Удостоверились?! — рявкнул он.

— Ваша матушка по-прежнему спала, — тихо сказала Диана.

— Может быть, это и к лучшему — представляю ее удивление, если бы она проснулась и увидела рядом с собой совершенно незнакомую женщину!

Гейбриел успел надеть панталоны и сапоги, хотя еще не застегнул рубашку и не причесался. Он метнул на нее обвиняющий взгляд:

— Я собирался познакомить вас с ней завтра!

— И познакомите — ведь она не видела меня, когда я была у нее в спальне…

— О, как вы добры!

Она подошла к нему:

— Гейбриел, боюсь, вы не понимаете…

— Да, и все потому, что вы так ничего мне не объяснили! — Глаза его опасно сверкнули; судя по всему, его негодование росло.

Диана вздохнула:

— Несмотря на ее предположительно тяжелое состояние, я не верю, что дама, которой сейчас не больше пятидесяти лет, последние месяцы так много спит, как уверяет нас миссис Прескотт.

— Ну и что?

— Войдя к вашей матушке, я решила проверить содержимое бутылочек с лекарствами, стоящих у ее на туалетном столике. Среди прочих, вполне невинных отваров и настоек я нашла… как и подозревала… флакон с лауданумом, опийной настойкой. Средство это мне знакомо, так как последние годы его принимал мой отец — от бессонницы, — пояснила она.

— Уж не хотите ли вы сказать, что все это время мою мать пичкают снотворным? — медленно спросил Гейбриел. Он не понял, зачем матери принимать лауданум — ведь она страдает не от бессонницы, а, наоборот, от излишней сонливости! Или жизнь стала ей так немила, что она предпочитает длительный сон пребыванию под одной крышей с братцем и его женой?

— Боюсь, на дальнейшие объяснения у нас нет времени.

Диана поспешно подошла к туалетному столику и взяла свечу.

— Я собиралась вернуться к вашей матушке сразу после ужина. — Она вспыхнула, очевидно вспомнив, почему не осуществила свое намерение. — Мэй… моя горничная… сообщила, что несколько минут назад миссис Прескотт попыталась войти в апартаменты вашей матушки.

— Ну и что? — не понял Гейбриел.

— Войти ей не удалось, потому что Мэй заперлась изнутри. Миссис Прескотт постучала, но Мэй не открыла, как я ей и велела. Тогда миссис Прескотт пошла к экономке за запасным ключом. — Диана поморщилась. — Воспользовавшись ее уходом, Мэй тут же прибежала ко мне и сообщила, что происходит.

— Для гостьи, впервые попавшей в этот дом, вы, похоже, много на себя берете, — заметил Гейбриел.

Он по-прежнему ничего не понимал, однако был рад, что Диана как будто точно знала, что она делает и почему.

— Жаль, что мне не удалось вначале все обсудить с вами…

— В самом деле, — не без сарказма ответил Гейбриел.

— Но, поскольку за ужином мы все время находились в обществе миссис Прескотт, у меня не было возможности посвятить вас в суть происходящего, — продолжала Диана. — Повторяю, сейчас нельзя терять ни минуты! — решительно добавила она, видя, что Гейбриел собирается требовать нее дальнейших разъяснений. — Мэй служит у меня много лет, и на нее можно положиться, но было бы несправедливо заставлять ее дважды за один вечер сталкиваться с неудовольствием миссис Прескотт!

Она развернулась, очевидно собираясь выйти. Гейбриел подскочил к ней и схватил за плечо:

— Не спешите! Сначала хотя бы скажите, зачем вы приказали не пускать миссис Прескотт в комнаты моей матери?

— Неужели не понимаете?

Он плотно сжал губы.

— И все-таки объясните!

Она бросила на него гневный взор:

— Разумеется, затем, чтобы ваша матушка получила возможность проснуться и поговорить с сыном, которого она не видела восемь лет!

Ее ответ так ошеломил Гейбриела, что он невольно выпустил ее руку. Диана тут же воспользовалась этим обстоятельством и опрометью выбежала из спальни.

К тому времени, как сбитый с толку Гейбриел кое-как собрался с мыслями и поспешил за Дианой, она уже скрылась в коридоре, ведущем в покои его матери. Диана унесла свечу, и Гейбриела окутал мрак — не только физический, но и эмоциональный. Их близость настолько поглотила его, что даже сейчас ему трудно было понять из ее скудных разъяснений, что же она намерена делать! Гейбриел всегда гордился остротой своего умственного и психического восприятия, однако сейчас вынужден был признать, что гордиться ему совершенно нечем!

Он догнал Диану у входа в комнаты матери. Зажженную свечу Диана поставила на столик, сама же стояла у двери, решительно скрестив руки на груди. Дженнифер наскакивала на Диану, пытаясь сдвинуть ее с места. Видя, что Диана непоколебима, Дженнифер схватила ее за волосы и завизжала:

— Как вы смеете? Вы не имеете абсолютно никакого права не пускать меня к моей золовке!

— Диана, может, и не имеет, зато я имею полное право, — объявил Гейбриел, приближаясь к ним и забывая о незастегнутой рубашке.

Диана с благодарностью обернулась к нему, ей показалось, что ее жених снова сделался похож на архангела Гавриила, в честь которого его назвали. Правда, на сей раз холодная ярость, сверкающая в его глазах, была направлена не на Диану, а на Дженнифер Прескотт.

— Немедленно отпустите Диану. — Он угрожающе навис над женой дяди, не сводя с нее испепеляющего взгляда. — Мадам, не вынуждайте меня повторять приказ! — В его голосе послышались такие грозные нотки, что по спине Дианы пробежал холодок.