'Господи! Что мне делать? Как поступить?'

— Погоди!

Макс встал и направился к Иванычу номер один. Бармен сделал вид, что уронил салфетку и нырнул за стойку — эти… 'посетители' были готовы вцепиться друг другу в глотки в любую секунду.

— Вань, — Макс задумчиво чесал нос паспортом номер три, — у тебя яд есть? Да, и дай-ка мне свой номер телефона. Жив буду — позвоню обязательно. Даю слово. А сейчас извини, мне в другую сторону.

Американец долго играл желваками, очень серьёзно глядя в глаза Максу.

— Я тебе верю.

Марков подал незаметный знак, и все его люди поднялись и ушли, разом разрядив обстановку. Он протянул Максиму свою визитку и крепко пожал ему руку. Максим глядел на удаляющегося 'врага' и в душе его бушевал пожар сомнений.

'Почему? Почему всё так?'

В потной ладони Максима осталась маленькая красная капсула.

Москва,

Июнь 2013 г.

На встречу с 'самим' Максим смог попасть только через десять дней. Всё это время его банально не отпускала от себя мама. Увидев, в каком виде к ним домой заявился сын, мама упала в обморок, а отец странно закряхтел и схватился за сердце. Охрана, тащившая чемоданы странного ВИП-клиента, бросила их и рванула поднимать бедную женщину и приводить её в чувство.

Десять дней Максим кормили. Нет. Не так. Его кормили-кормили-кормили. Он уже не мог есть, но мама, всякий раз глядя на сына, плакала — её кровиночка так исхудал!

Квартира родителей Максу понравилась. Честно. Отличный новый дом, второй этаж, чистейший и ухоженный двор. И очень приличные соседи.

Одним словом, родители отнюдь не бедствовали. У Максима отлегло от сердца.

'Ну хоть здесь всё в порядке!'

Его никто не дёргал, не вызванивал, никто за ним не следил. Макс погулял с мамой по парку, сходил в кино на новый супер-пупер блокбастер, и усиленно залечивал синяки и ссадины на лице и теле. И ел. И опять ел. И ещё немножко кушал.

Уфффф!

— Кошечкин! Привет. Я готов. Ну ты понял.

Хутор Дубровка

Август 13 г.

Дома были хороши! Даже лучше чем те, что сгорели. И каменные фундаменты были сложены не как обычно — высотой по колено, а по пояс. Брёвна были более-менее подсушенные, так что плотники сразу прорезали и двери и окна. И всё навесили. И установили, честно при этом предупредив, что все эти оконные рамы и дверные коробки — полнейшее дерьмо. Взяты со склада, потому что их никто не брал, а на заказ новых просто не было времени.

— Ты, Саня, не сомневайся, — тот же самый бригадир, что строил прошлый хутор, хитро улыбался, — эту зиму простоят, а там и бревно немного осядет, всё равно переделывать будем. За зиму брательник мой тебе хочешь из дуба двери, да рамы сделает, хочешь — из лиственницы.

— Из дуба давай, — Дуб, несмотря на мелкие неурядицы, довольно улыбался, — и крышу капитальную на будущий год тоже?

— Тоже, Саня, тоже.

Общее число работников, занятых на восстановлении хутора, превысило сто человек. Администрация Южного острова платила щедро, как следует распотрошив один из своих стратегических товарных складов. Сложно сказать, чего в этом решении Верховного было больше. Надежды на то, что Ходок объявится и дело себя оправдает или обычной заботой о своих приёмных внуках за счёт общего бюджета. Кое-кто потихоньку на эту тему начал ворчать, но Кузьмин не обращал на это ни малейшего внимания, деятельно готовя посёлки и хутора к зиме. Из-за холодного и дождливого лета, помноженного на разорённые фермы, зерна заготовили намного меньше чем обычно. Впритык. Экономисты управы Заозёрного считали так и сяк — получалось, что если затянуть пояса, то до следующего урожая дотянуть было можно. Сильно выручили рыбацкие артели, насолившие и накоптившие огромное количество кеты и мелкой краснорыбицы. И картошка. Картошка, как выразился Шевцов, 'это наше всё'.

Дубинин оглядел свой новый дом.

ШИК! Четыре комнаты и кухня. И ещё летняя кухня (Саша зажмурился от удовольствия) площадью со всю его Бишкекскую квартиру. Лена, когда увидела это 'лёгкое' строение, собранное из толстого бруса, с печами, мангалом и казаном, была в шоке. Пятьдесят квадратных кухонных метров.

БЛЕСК! Внизу, под летней кухней были погреб и ледник. В стороне, за сараями, стояла банька. Небольшая, но очень толково сделанная. Всё-таки за десять лет жизни на природе многие бывшие горожане здорово поднаторели в деревянном зодчестве. Его собственный двор был обнесён двухметровым дощатым (!) забором с капитальными воротами и калиткой. Сейчас одна из бригад тянула второй, внешний забор, повыше и помассивнее. Пиломатериалов и гвоздей на это требовалось столько, что экономист Славка хватался за голову.

— Ни в жисть не расплатимся!

'Нет, Славик, расплатимся. Расплатимся'

КРАСОТА! В окне зажглась лампочка. Ветрогенератор, одолженный 'на время' федералами, был слабоват, но по паре сороковаттных лампочек в каждом доме уже было. Светили они, правда, еле-еле, но по сравнению с лучинами это был огромный прогресс!

Дубинин тщательно вытер обувь и поднялся в дом по приставной лесенке (до крыльца ещё не дошли руки), поглядел, как печник заканчивает кладку печи-голландки, отпер сундук с оружием и забрал автомат. Сегодня была его очередь дежурить у того места где пропал Макс.

Москва,

Июнь 2013 г.

— Если честно, то я вас ненавижу.

Макс не дерзил, он просто говорил то, о чём он думает. В самом начале разговора на этой даче они договорились быть друг с другом предельно откровенными.

— Я знаю. — Человек, сидящий напротив Максима, поджал губы и нахмурился. — Надеюсь, вам не надо объяснять, ПОЧЕМУ?

— Не надо. Я всё понял. Есть вещи, которые важнее всего. Даже человеческой жизни. Но мне от этого не легче. И мнения своего о вас я не изменю.

— Неважно. — Человек погладил по голове забредшего в беседку лабрадора. — Совсем старая стала. Поговорим о будущем.

— Снова поводок, наркотики и выполнение плана по грузоперевозкам? — Макс ехидно прищурился.

— Проект закрыт. Вы можете протащить человека, я знаю. Но это вас очень быстро убьёт. Так что эту страницу можно считать перевёрнутой.

Человек отхлебнул чай и выжидающе уставился своими бесцветными водянистыми глазами на собеседника. Макс проделал тоже самое и уставился в ответ. Игра в молчанку затягивалась.

— Американцы знают. — Макс не выдержал первым. — Они обратились ко мне и заявили, что ищут своих ходоков. Что теперь будет?

— Ничего. — Президент был сама безмятежность. — Они не найдут.