и понял, куда мы идём, удивился. Человек в ливрее вёл меня в парадный зал — тот, где в прошлом году проходили поединки за место в Ближнем Кругу. Это был, если я правильно запомнил, самый большой зал во дворце. Проводив меня, человек в ливрее поклонился, пробормотал:

— Извольте ожидать-с, — и исчез.

Посреди зала уже стоял Витман. Я подошёл к нему, мы обменялись приветствиями.

— Почему — здесь? — спросил я.

Витман пожал плечами:

— Представления не имею. Удивлён не меньше вас. Но, пока мы ожидаем, рекомендую осмотреться. В прошлый раз, когда здесь проходили поединки, у вас, полагаю, не было на это времени. Хотя Большой зал, право же, стоит того, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.

С этим было сложно не согласиться. Большой зал, как назвал его Витман, действительно впечатлял. Широкие арочные окна, в два яруса, от пола до потолка, выходили на обе стороны. Простенки между окнами занимали зеркала в позолоченных рамах. Солнечный свет, пронизывающий зал насквозь, отражался в зеркалах и начищенном паркете, сверкал на позолоте так, что хотелось зажмуриться. Всё вместе это создавало иллюзию огромного пространства — казалось, что торцевых стен у великолепного зала вовсе нет. Что он продолжается бесконечно.

Однако магии я не чувствовал. Спросил у Витмана:

— Иллюзия бесконечности — магический эффект?

Витман улыбнулся:

— Многие, подобно вам, думают так. Но — нет. То, что вы видите — творение рук человека. Который, к слову, даже не был магом. Талант настоящего художника способен творить и не такие чудеса.

— Мощный эффект, — признал я.

Мы с Витманом стояли посреди зала.

— Поднимите голову, — посоветовал он.

Я посмотрел вверх. И не удержался — присвистнул.

— Ого!

Потолок зала венчал огромный плафон, обрамленный белоснежными колоннами. Колонны были устремлены в пронзительно голубое, высокое небо. Казалось, что у зала вовсе нет потолка, и купол над нашими головами — открытый. Я не сразу понял, что и колонны, и небо на потолке нарисованы.

— Впечатляет? — улыбнулся Витман.

— Не то слово.

— И ведь тоже — никакой магии. Всего лишь — человеческий гений.

— Верю, — кивнул я.

С трудом заставил себя опустить голову. Паркет под ногами представлял собой отдельное произведение искусства…

— Постойте, — вспомнил вдруг я.

Поединок — проходивший год назад в этом самом зале. Удар Жоржа Юсупова. Я ставлю Щит. Техника срабатывает, но удар силён, и мои ноги скользят по мраморным плитам пола…

Мраморным плитам! Оказалось, что я прекрасно помню, как выглядел пол. В минуты высокой концентрированности тренированная память включалась и фиксировала все детали, даже самые незначительные.

— Год назад, во время поединка, пол в этом зале был выложен мраморными плитами, — сказал Витману я. — Квадратными, чёрно-белыми — наподобие шахматной доски.

Я обвёл глазами зал и уверенно продолжил:

— Зеркал в простенках не было. Окна были у же. Потолок — каюсь, не разглядывал, но уверен, что и он выглядел иначе.

— В очередной раз поражаюсь вашей наблюдательности, Константин Александрович, — с улыбкой сказал Витман. — Вы абсолютно правы. Во время проведения поединков этот зал выглядит по-другому.

— ВыглядИт? — переспросил я. И догадался. — Вот оно что! Изменения — это уже магия. Верно?

Витман кивнул:

— Совершенно верно. Во время проведения поединков Большой зал представляет собой что-то вроде локаций, в которые вы попадаете на Играх.

— А для чего его преобразуют в локацию?

— Для защиты от возможных повреждений, конечно же. Это великолепие, — Витман обвёл рукой зал, — создано почти триста лет назад. Защищать зал на время проведения поединков магией — дешевле и уж точно гораздо проще, чем восстанавливать творение великого зодчего после возможных разрушений. Плюс — удобство сражающихся. С помощью магии им создают идеальные условия.

— Да уж. — Я вспомнил, как скользил по идеально отшлифованному полу. — Удобно, ничего не скажешь…

— Эрнест Михайлович, Константин Александрович, — ни я, ни Витман появления в зале императора не заметили.

Вот, только что, секунду назад здесь не было никого, кроме нас. А сейчас к нам идут появившиеся неизвестно откуда император и великий князь Борис.

— Благодарим вас за ожидание, — сказал после взаимных приветствий император. — Вы готовы?

— Безусловно, — поклонился Витман.

Хотя я был абсолютно уверен — он, так же как и я, представления не имеет, к чему именно готовиться.

— В таком случае, прошу вас.

Император взял за руку Бориса. Другую руку протянул Витману. Борис подал свободную руку мне.

Вот оно что… Я взялся за ладонь цесаревича.

Мы стояли в самом центре зале, под плафоном, расписанным колоннами. И в момент, когда император открыл портал, мне показалось, что взмыли прямо в небо.

* * *

Если до сих пор я думал, что с портальными переходами уже хорошо знаком, то сейчас был вынужден признать, что нет. Таких переходов в моей жизни до сих пор не случалось.

Никакого дискомфорта, никакой жути и несущихся перед глазами сумасшедших искр. Нечто похожее я испытывал, когда управлял подаренным императором самолётом. Восторг, эйфория, ощущение собственного могущества… Правда, длилось это недолго. Мы все как будто бы взмыли вверх — а через мгновение стояли уже не в Большом зале дворца, а в совершенно другом помещении.

Лаборатория — вот, наверное, самое правильное слово для обозначения места, где мы оказались.

Длинные столы, уставленные лабораторной посудой и приборами. Колбы, реторты, штативы с пробирками, спиртовки и тигли для нагрева, вакуумный шкаф. Посреди помещения стояла конструкция из огнеупорного кирпича и металла, определённая мною как печь. На стене висела чёрная ученическая доска — подобие тех, на которых мы писали в академии. Доска была покрыта аккуратными меловыми строчками формул. В шкафах со стеклянными дверцами хранились реактивы, металлические слитки, порошки, пучки каких-то трав… Чего тут только не было.

Впрочем, присмотревшись внимательнее, я понял, чего не хватает. В лаборатории не было окон. И дверей тоже. То есть, получается, попасть сюда можно только через портал — который, вероятнее всего, не пропустит никого, кроме Его императорского величества… Идеально защищенное место.

Император подтвердил моё предположение.

— Добро пожаловать, господа, — проговорил он. — Здесь нам точно никто не помешает. Прошу сюда, — он подошёл к столу.

Мы увидели что-то вроде небольшого сейфа. Император поднёс к нему ладонь. По дверце пробежали магические искры. Раздался негромкий щелчок, и дверца распахнулась.

Император вынул из сейфа браслет. Из чернённого серебра, украшенный гербом и затейливыми узорами. Держа браслет на ладони, император повернулся к Борису.

— Ты помнишь, о чём мы говорили, мой мальчик?

— Помню, Ваше Величество, — Борис кивнул.

— Понимаю, насколько это непросто для тебя…

— А разве моё мнение когда-то для кого-то имело значение? — в словах Бориса я услышал настоящую, взрослую горечь. — Вы ведь всё уже решили. И если такого Ваше решение — как моего отца и императора моей страны, то, разумеется, я его приму.

— Нет, — вмешался я.

Ко мне повернулись все. Император, Витман, Борис — все вопросительно уставились. А я смотрел на Бориса.

— Ваше высочество. Я хочу, чтобы вы понимали: принятие вами этого решения не менее важно, чем его выполнение. А скорее всего, даже более важно. Вы не должны сейчас действовать, выполняя чьё-то распоряжение — пусть даже исходит оно от самого государя. Вы должны осознанно принять это действие. Иначе в нём не будет никакого смысла.

— Объяснитесь, Константин Александрович, — сдвинув брови, потребовал император.

— Думаю, не мне рассказывать вам о том, что такое Тьма, Ваше величество, — поклонился я. — Вы знакомы с Изначальной магией дольше, чем я живу на свете. Вам ли не знать, какую власть Тьма имеет над людьми? У меня даже близко нет таких глубоких познаний, как у вас. О многом я могу лишь догадываться. Но кое-что успел понять. Самое главное: для того, чтобы сопротивляться Тьме, нужно искренне этого желать. Я боюсь, что просто надеть на себя амулет, подчиняясь чьему-то распоряжению — не достаточно. Это решение великий князь должен принять сам. Он сам должен захотеть сопротивляться Тьме.

— Откуда ты это знаешь? — хмуро спросил Борис.

— Я не знаю доподлинно, — покачал головой я. — Это — всего лишь моё предположение. Интуиция, если хотите.

— Которая до сих пор ни разу вас не обманывала, — заметил Витман.

Я развёл руками:

— Для того, чтобы победить врага, его нужно понимать. Вот я и пытаюсь предсказать действия своего врага при каждом