Дочь не сопротивлялась. Она широко распахнула глаза и пыталась увидеть, как сквозь темную муть и песчаную взвесь палача-океана перед ней распахнутся золотые врата. Но навстречу вынырнул вовсе не седой ключник, а белесая, похожая на корень мертвого дерева лапа, которая с легкостью выдернула ее из руки отца и швырнула вон из воды.

Рэндж не успел даже моргнуть.

Его бицепс захлестнула узкая веревка и рванула под воду. В тот же миг другие веревки опутали ноги, спеленали туловище и сдавили горло. Крик вознесся пузырями к близкому – протяни руку, зацепись, вырвешься! – океанскому небу. Ньютон видел, как из бездны на него всплывает Зверь с картин безумного Иоанна Богослова, но не думал сдаваться. Ему удалось засунуть левую руку в карман брюк. Нож капризничал, не хотел открываться, юлил. Но когда выпрямился, без жалости вспорол путы, перетянувшие грудь Ньютона. Щупальце на горле ослабло и отвалилось само.

Рэндж едва успел глотнуть воздуха. Проклятая тварь снова потащила его под воду. Ньютон был готов. Он поджал колени к груди, прижал нож к бедру и притворился безумно испуганным, забился, размахивая свободной рукой, выпустил картинный фонтан пузырей. Чудовище подтянуло его к себе. Голая ладонь Рэнджа проехала по скользкой складчатой коже гада, коснулась крупного отверстия. Дыра мгновенно сомкнула створки.

«Глаз», – кивнул инстинкту Ньютон, подплыл ближе, якобы беспомощно дрейфуя, бултыхая ногами и выплевывая остатки драгоценного воздуха. И воткнул нож сквозь веко.

Щупальца сжались так, что едва не перерезали мышцы на ногах Рэнджа. Он захлебывался, не в силах сдержать крики от настоящей, неразыгранной боли. Тварь билась поодаль, поднимая со дна легионы мельтешащих песчинок.

Ньютон нащупал ногами дно. Голова вырвалась на поверхность. Дыхание напоминало бешеного пса, выпущенного из подвала на волю. Обеими руками Ньютон вцепился в песок и пополз в сторону берега, изо всех сил помогая себе ногами. Щупальца пробили стену воды позади него. Море сотрясал низкий гул.

Рэндж впоролся коленями в крупную гальку. Застонал. Рухнул на бок. Но продолжил ползти, спасаясь от Левиафана. Тот и не думал отставать. Тварь выбрасывала вперед свои гибкие руки, цеплялась костяными крюками на концах щупалец, подтягивала тело и двигалась весьма шустро. Некоторыми весьма слабыми конечностями она хватала Ньютона за ноги, но совсем остановить не могла.

Рэндж с боем отвоевывал каждый дюйм.

Он вгрызался в песок, рычал, раздирая пальцы в кровь. Внезапно он нащупал что-то колкое. Полной рукой выдрал из земли пук травы. Кусты! Деревья! Близко! Он сможет уйти. Сбежать. Тело Ньютона напряглось до предела. Это усилие передалось гадине… и она рванула, сдернула Рэнджа под колышущееся, медузообразное брюхо и снова затянула гарроту у него на шее.

Небо тускнело, как оловянная монета.

На фоне вторгающейся ночи над телом Рэнджа Ньютона стояло существо с множеством щупалец и хрипело, решая его судьбу.

– Кто ты, удержавший мою руку?! – Рэндж помнил множество других, более подходящих вопросов, но внезапное благоговение перед Ветхим Заветом и едва не свершившимся грехом детоубийства заставило его спросить именно это.

Небольшая тень шагнула к монстру сзади и с тонким криком опустила камень на огромный купол головы. Монстр пошатнулся и рухнул к ногам Ньютона. Тот лежал, не в силах поверить в ухмылку судьбы, и смотрел, как подходит дочь.

– Ты не Авраам, – плюнула она в лицо отцу, и тот впервые не нашелся с ответом. – А это – точно не Господь, чтобы останавливать твою руку.

Существо подрагивало щупальцами. Из размозженного черепа сочилась жидкая черная кровь. Оно было ранено, но не собиралось умирать. Поэтому с ним нужно было что-то делать. Где-то хранить. Зачем-то беречь.

Следующим утром Рэндж Ньютон продал Бога в цирк.

Сэм проснулся от ругани за окном.

От ужаса, что с Барбарой случилось непоправимое, перехватило сердце. Доплер вывалился из кресла, ноги затекли и отказывались нести службу. Ползком, на четвереньках, охая и матерясь, Сэм заспешил в ванную. Опомнился. Закрутил головой, осматриваясь.

Квартира была крохотной: комната-колокол, выходящая окнами на фотостудию, мизерная остроугольная кухонька и прихожая, похожая скорее на гостиную. Барбара лежала на животе на хозяйском диване. Ее ноги были согнуты в коленях и заброшены высоко к голове. Издалека казалось, что женщина практикует йогу. Но вблизи эта иллюзия распадалась на части, обнажая тошнотворную правду.

Из ноздрей и ушей женщины бежали асфальтовые дороги мертвой крови. Глаза остекленели. Веки прикрывали их до половины, но в щель между ними виднелся зрачок, который метался вверх-вниз, вправо-влево, как шар по бильярдному полю. Барбара жутко дышала: грудь медленно раздувалась на вдох и начинала ходить ходуном, стрелять резкими выдохами, звучащими, как хихиканье безумца.

Доплер промокнул куском ваты лицо жены и внимательно изучил шприцы. Торчащие из бедер, ягодиц, шеи и лопаток, они наполнились на треть. Жидкость казалась почти прозрачной. Кое-где плавали мелкие кровяные сгустки, похожие на головастиков. Барбара отдавала силу. Значит, шла на поправку.

Доплер вспомнил тот единственный раз, когда своими руками загнал Барби в тяжелейший припадок. Дело не могло ждать. Сэм не имел еще репутации лучшего охотника в стае, поэтому не посмел рисковать. Когда Барбара отказывалась говорить или начинала пороть откровенную чушь, он выливал ей на голову стакан ледяной воды или хлестал по щекам. Убийцу стариков нашли через трое суток. Доплер взял след и перегрыз маньяку глотку. Барбара высохла до размеров тринадцатилетнего ребенка и вернулась в год, когда убили Сару. Ей становилось все хуже, бред прогрессировал, но в рваных выкриках и спутанном шепоте Сэм различил несколько повторяющихся мелодий: лед и шприцы.

Холод выключал припадок.

Шприцами Доплер откачивал то, что позволяло Барбаре видеть незримое.

Ничто иное ей не помогало.

Убедившись, что жена дышит, Сэм заглянул в ванную.

Хозяйка со скрученными за спиной руками и кляпом во рту больше не тявкала. Судя по ее закаченным глазам, на нее милостиво снизошел обморок.

Шум за окном повторился.

Явственно женский крик. Треск. Удар? Проклятия.

Сэм высунулся и увидел, как на пороге фотомагазина отчаянно дерутся две девчонки. От одной во все стороны летели клочья. Другая истошно вопила и вырывалась. Доплеру показалось, что она выдрала у противницы клок волос, но та даже не вздрогнула и наподдала крикунье ногой. Вопль захлебнулся. Девочка упала на колено. Воспользовавшись секундной форой, вторая вцепилась ей в горло, повалила и несколько раз приложила головой о тротуар. После чего подняла голову, безошибочно нашла взглядом Доплера и сделала ему ручкой. Сэм отшатнулся. Спрятался за шторой. Осторожно высунулся, но на улице уже никого не было. Дверь в фотостудию насмешливо покачивала незакрытой створкой, будто намекая, поймай меня, если сможешь!