Мы стояли как раз в комнате, где накануне происходило застолье, и домработница по привычке ещё раз придирчиво осмотрела полы: не притаился ли где случайно коварный осколочек?

— О! Смотри, — сказала вдруг она, — обоина отодрана. Кто же это нашкодил? А, может, это я зацепила стулом, когда мебель расставляла?

Я наклонилась к стене. Над плинтусом не хватало небольшого, с ладонь, кусочка цветной бумаги. Странно, подумала я, кому понадобилось портить дорогие обои? Может, и вправду, Егоровна случайно свезла?

— А Мура возле пиджака Виталия не крутилась? — я попыталась отвлечь её внимание от мелких домашних проблем и направить в необходимом мне направлении. — Или, может быть, кто-то другой?

— Да я, честно сказать, и не приглядывалась. Кабы знать, что смертоубийство замышляется, я бы присмотрела.

Кабы знать! Кабы всё знать, то и горю не бывать. Как говорится, знание — сила, а незнание — могила!

Домой я добралась без проблем. Благо, никого еще не было и потому, быстренько решив все неотложные дела, я устроилась в своей аналитической позе. То есть, улеглась на кровати и обложилась шоколадом. Итак, что мы имеем? Самая главная новость — это то, что нашёлся след «цезаря»! Правда, надо будет уточнить детали у Труфанова, потому что Клавдия Егоровна могла что-то напутать. Или же это — простое совпадение. Но если всё действительно так, тогда многое становится понятным. Схема такова. Монету кто-то похищает, и она каким-то образом оказывается у Полины Грибовой. Люди Труфанова выслеживают её. Она погибает, пытаясь от них скрыться. В последний момент Поля сообщает через меня своему брату местонахождение монеты. «Цезаря в тесте» ищут параллельно и милиция, и я, и бандиты. Гибнет Пётр Грибов. Чудом остаются в живых Юля Куликулина и бабушка Грибовых, просто потому, что на тот момент их не оказалось дома. Допустим, монету украла Алина, как и предполагает Труфанов. Но, во-первых, надо проверить, была ли знакома Аля с Полиной? Вряд ли, потому что уж явно Поля — ягодка не с их поля. А надо быть довольно-таки близкими подругами, чтобы доверить ей такую дорогущую, как говорит Клавдия Егоровна, вещь. И, во-вторых, а дальше что? А ничего. Тупик. Алина на дне рождения не была. Пистолет подменить не могла, чтобы дорогой братик прикончил ее отчима или мачеху. А кто из присутствующих на том вечере мог по достоинству оценить не только художественную ценность антиквариата, но и его материальную значимость? Эх, зря я всё-таки откладывала свои встречи с художником Рисухиным. Предположим, Александру Ивановичу уж больно пришлась к сердцу эта редкая монетка. Тем более, что Николай Степанович, наверно, постоянно бахвалился ею перед ним. И большой любитель ценной старины решил позаимствовать ее у приятеля. Естественно, хранить у себя такой раритет, особенно в первое время, он не рискнул, а попросил об этом свою юную доверчивую подругу-родственницу. Труфанов, по всей видимости, проверял всех. И вышел на Полину. Рисухин, узнав о гибели девушки и своего, хоть и бывшего, но зятя, решает отомстить. Доведавшись каким-то образом о готовящемся подарке (информация хоть и держалась в секрете, но особой тайны из нее, скорее всего, не делалось), он подменяет пистолеты. И одним выстрелом триплетом бьёт по семье бизнесмена. А что за странную картину художник принёс Труфанову? Почему — странную? Он пытается сохранить видимость приятельских отношений и, как обычно, предложил на продажу своё очередное произведение искусства. А при чём тут «шахматист»? А ни при чём. Рисухин мог просто сказать какую-то специфическую фразу, типа «это мой ход конём!» Логично? Да, всё выстраивается в довольно-таки чёткую цепочку. Итак, надо срочно встретиться с Рисухиным.

Я вскочила с постели и принялась искать записную книжку с домашним номером художника.

— Алё, др-расте! Я — Саша Гр-рибов, а Вы кто? — раздался в трубке знакомый голосочек.

— Здравствуй, дружочек. А я — та тётя, которая ест стоя… на голове. Причём, на чужой.

— Ха-ха-ха! — закатился он от радостного смеха. — Мама, быстрей! Звонит тётя, которая приходила к нам есть.

— Алло, — послышался приятный грудной голос.

— Здравствуйте, Инночка. Это Евстолья Анатольевна, — представилась я сразу, помня о том, что она никак не могла запомнить моё имя.

— Здравствуйте.

— Скажите, Ваш папа уже дома?

— Нет еще. Сегодня звонил, что завтра приедет.

— А в котором часу?

— В первой половине дня… А Вы уже нашли убийцу Пети? — спросила она то, что больше всего ее интересовало.

— Думаю, что с помощью Вашего папы мы сделаем это в ближайшее время. Я Вам завтра перезвоню.

— Хорошо. До свидания.

— До свидания.

Ну, что ж, завтра я встречусь, наконец, с Рисухиным, разложу перед ним его же хитроумную схему, и всё станет на свои места. А дальше уже пусть сами разбираются с Труфановым. И будет «цезарь в тесте» — монеткой на тарелочке.

Я, довольная собой, съела ещё шоколадку и открыла очередной новоиспечённый детектив. Современные писатели умеет так лихо закрутить сюжет, наворочать всего такого, что уже через несколько листов текста, ничего не соображаешь: кто чей брат-сват, кто любовник, кто какого рода среди толпы различного народа? Короче, ау! Кто есть ху?

Помню, Надюшка рассказывала, как они в институте изучали психиатрию. Будущим врачам преподаватель распределял больных в отделении. Надо было с ними побеседовать, а потом поставить предварительный диагноз. Для этого существует много методик. В частности, определить, ориентируется ли такой человек в пространстве и во времени? Понимает ли смысл пословиц и поговорок? Умеет ли отгадывать простые загадки?

— Мне с Колей Френкиным, — говорила Надя, — досталась Валентина Савельевна Хмыкина из пятой палаты. Нас всегда распределяли парами. И обязательно с представителями мужского пола, потому что хоть отделение и было «тихое», но студентки побаивались непредсказуемости таких пациентов. Хмыкина оказалась дородной круглолицей женщиной. Она сейчас в белой больничной рубашке сидела по-турецки на кровати. Увидев нас, радостно заулыбалась. Мы поздоровались и, представившись врачами, предложили побеседовать с нами. Больная выглядела вполне нормальной, вот только смущала её весёлая дурашливость. Было не понятно, то ли она и вправду неадекватна, то ли… насмехается над нами.

— Как Вы себя чувствуете, Валентина Савельевна? — спросил Коля.

— Хы-гы! — расплылась наша подопечная в довольной улыбке. — Я себя чувствую. Да, я себя чувствую.

В пространстве и времени она ориентировалась правильно, и я попросила её отгадать загадку:

— А что, по-Вашему, это такое — зимой и летом одним цветом?

— Самолёт! — не раздумывая, ответила больная.

Мы с Колей переглянулись. И действительно — самолёт. Стоп! А кто же из нас тогда дурак?

Хлопнула входная дверь. Пришёл кто-то из домашних. Я отложила детектив, так и не успев в него вникнуть. Это был Данька, понурый, невесёлый.