— «Гоп-стоп», что ли? — бросила ему Абашидзе.

— Я много разных песен могу!

— Что не знали — тем ценнее заслуга, — развел между тем руками Вадим. — Девочки действовали бескорыстно!

— А почему только одна звездочка? — в свою очередь поинтересовалась вчерашняя скрипачка — должно быть, та самая Ласкер. — Нас же четверо выступало!

— А если бы вы вдесятером вышли — что, десять звезд бы потребовали? — запальчиво бросил ей Михеев.

— А почему бы и нет? — ничуть не смутилась девочка. — Но я как раз ничего ни у кого не требую! Просто спрашиваю!

— На сцене вы в первую очередь были коллективом, — пояснил вожатый. — Так что и достижение у вас — коллективное! Иначе, как справедливо отметил Антон, получим массовость ради массовости!

— Ясно, — кивнула скрипачка.

— У меня на этом все, — заявил Вадим. — Но Марина хочет вам сказать еще пару слов.

— Значит, так, — сделала полшага вперед, выдвигаясь из-за широкой спины напарника, вожатая. — Я позвонила в лесничество. Они сказали, что все участвовавшие в эксперименте зайцы найдены. Вчерашний был последним! Всем понятно?

— Так что, эта идиотская история с лесничеством — правда? — удивленно вздернула брови Стоцкая.

— Поэтому больше чтоб никаких облав по кустам! — проигнорировав ее вопрос, продолжила Марина. — Каждый, кто без разрешения сорвется в лес — или еще куда — будет наказан!

— Эх! — вздохнул «Вахмурка». — Плакали мои денежки!

Я же попытался встретиться глазами с вожатой, но та упорно смотрела мимо меня. Сердится, понятно. Но не выдала ведь! Надо будет ее как-нибудь ненавязчиво отблагодарить…

— Отряд, разойдись! — подал тем временем команду Вадим. — Умываться и укладываться!

Строй смешался, разом обернувшись обычной толпой, которая и хлынула к крыльцу корпуса.

[1] Песня The Beatles “A hard day’s night” — «Вечер трудного дня»

18. …и было утро…

Юг Московской области, 3 июня 1985 года

Старт, рывок — и финиш золотой.

Ты упал за финишной чертой.

Ты на целый миг быстрее всех.

Мир, застыв, глядит на твой успех![1]

С детства я люто ненавидел эту песню. Все потому, что в «Полете» из года в год каждое утро она обрушивалась на меня из всех репродукторов — почти сразу после подъема — и пока звучала, нужно было успеть добежать до спортивного городка, на зарядку. Не уложился — проштрафился. Благо за счет длинных проигрышей, особенно перед третьим куплетом, на все про все выходило почти четыре с половиной минуты — нормально, если стартовать из нашего нынешнего, Шестого корпуса. А если из дальнего, Первого? Вот!

Лагерная зарядка, бессмысленная и беспощадная, являлась для меня худшим из возможных начал нового дня. Помнится, одна радость была — в жаркие дни, когда сразу за горном вожатый объявлял: «Форма одежды — “юг”!», поглазеть на стройные голые ножки и едва прикрытые легкомысленными спортивными маечками бюсты девчонок из старших отрядов. Но сегодня и погода-то не удалась, а с вожделением пялиться на юных физкультурниц ныне в принципе было уделом Младшего, я же видел перед собой лишь угловатых малолеток, в лучшем случае — забавных в своих попытках выглядеть взрослее.

Ну и правильно! Мне еще в свое тело в двадцать первом веке возвращаться!

Где, кстати, обещанный белый кролик? Самое бы время ему появиться!

* * *

— Зарядка окончена, переходите к водным процедурам! — дежурно объявил физрук Вячеслав Борисович.

Младший, которому я отдал с утра контроль, вместе с остальными пионерами поспешил прочь от спортивного городка.

«Погоди, — остановил я его. — Нам с тобой надо Марину поблагодарить за вчерашнее. Помнишь?»

«Так она же как раз там», — махнул он рукой в сторону корпуса — один из вожатых отряда, под предлогом, что не успевает с утренней планерки, традиционно зарядку игнорировал, и сегодня нас в спортгородке сопровождал Вадим.

«Понятно, что там, — хмыкнул я. — Зато вот это — здесь!» — бесцеремонно забрав бразды правления над телом, я показал глазами на россыпь мелких белых цветочков на лесной опушке.

«Ландыши?» — с нескрываемым сомнением пробормотал Младший.

«Предлагаешь нарвать одуванчиков? А больше сейчас ничего не цветет!»

«Зачем вообще что-то рвать?»

«Ну, не с пустыми же руками нам идти к любимой вожатой? Спасибо, как говорится, в карман не положишь. А букетик получить — любой девушке приятно!»

«В том-то и дело! Еще решит, что я к ней клеюсь! Или ты как раз и…»

«Просто не хочу выглядеть неблагодарной свиньей, — заверил его я. — И ничего больше! Придумай, как поблагодарить Марину иначе — и обойдемся без цветов!»

«По мне, так можно просто на словах…»

«На словах уже было — за рубашку. Легко хочешь отделаться!»

«Ну ладно, — сдался юный пионер. — Но только говорить с Мариной буду я!» — заявил он тут же.

«Не вопрос», — легко согласился я.

— Резанцев, ты это что, букетик собираешь? — насмешливо послышалось у меня за спиной, когда я уже успел сорвать три или четыре цветка. — Влюбился, что ли, в кого?

Я обернулся: сзади, ухмыляясь, стояла Стоцкая.

— Гм…

«Только не начинай рассказывать, что это гербарий из редких подвидов ландыша по заказу лесничества — по двадцать пять рублей за пучок!» — буркнул мой внутренний собеседник.

«А что, хорошая идея!» — усмехнулся я.

«Не смей!»

«Ну тогда сам с Викой и разговаривай!»

«Щас! Твоя идея с цветами — ты и отбрехивайся!»

«Ну, как скажешь…»

— А если и да? — загадочно улыбнувшись, бросил я Стоцкой. — Что, нельзя?

— Э… — мой ответ, похоже, несколько сбил девочку с толку. — Да нет, можно, конечно, — пробормотала она. — А в кого? — с любопытством спросила затем.

— Все тебе расскажи!

— Не хочешь — как хочешь, — с деланым равнодушием пожала Вика плечами. — Ну, удачи тогда, что ли!

— Благодарствую! — картинно поклонился я в ответ.

Фыркнув, Стоцкая удалилась.

«Ну вот нафига?!» — взорвался Младший.

«Как ты и просил — про лесничество не было ни слова», — заметил я.

«Зато других слов — явный перебор! Что она теперь обо мне