непосредственно после окончания войны снова ввели продуктовые карточки, у людей появилось чувство, что у них по-прежнему есть власть, которая о них заботится. Карточка, этот «пропуск в жизнь», давала ее счастливому обладателю своего рода уверенность в том, что у него и после сокрушительного поражения есть право на существование. Тем горше было разочарование, когда вскоре выяснилось, что карточка отнюдь не является гарантией получения заявленного в ней количества крупяных, мучных и макаронных изделий, жира и сахара. Обещанные 1550 калорий были очень скоро радикально сокращены. В первое, самое тяжелое, послевоенное время иногда выдавали всего по 800 калорий.[186]

Только после этого до большинства стало наконец доходить, что указанное на карточках количество продуктов и товаров по логике справедливости системы рационирования было верхним пределом. В обратную сторону, то есть вниз, ограничений не было – недоразумение, которое привело к тому, что многие немцы почувствовали себя жертвами чудовищного обмана. В талоне на свежее молоко было написано: «Количество выдаваемого молока может меняться в связи с тем, что поставщик должен равномерно распределять поставляемые ему объемы продукции среди всех клиентов».

В 1946 году Süddeutsche Zeitung опубликовала фотографию с изображением фактического дневного рациона: половина чайной ложки сахарного песка, кусочек жира величиной с ноготь, ломтик сыра размером меньше спичечной коробки, кусочек мяса величиной с ластик, глоток молока и две картофелины. Зимой 1946/47 года, признанной одной из самых холодных в XX веке, ситуация с продовольствием еще сильнее ухудшилась.

К дефициту продуктов питания прибавилась острая нехватка горючих материалов, которые, разумеется, тоже выдавали только по карточкам. Британская военная администрация предвидела эту ситуацию и разрешила гражданам добычу дров в лесах еще осенью 1946 года. Но воспользоваться этим правом могли очень немногие (горожане практически вообще лишены были такой возможности) из-за отсутствия транспортных средств и инструмента. Зимой, когда на север Германии обрушился свирепый холод, из городских руин уже давно были извлечены последние деревянные конструкции – опасная работа, ставшая причиной многих тяжелых травм. В Киле люди с ручными тележками добирались по льду залива до все еще торчавших из воды затопленных кораблей. Эта тоже довольно рискованная затея чаще всего оказывалась тщетной, потому что и эти корабельные останки тоже давно были разграблены. Рубили деревья на улицах, в парках и скверах, однако сырая древесина плохо горела. Газеты публиковали советы, как уберечься от обморожения: растирать пальцами нос и уши, а руки грубой щеткой, спать по несколько человек в одной постели.

Вместо питания предлагались «Советы по домашней кулинарии». В этой рубрике женский журнал Frauenwelt делился с хозяйками рецептами, активно используя сослагательное наклонение: «Если вы вдруг снова получите по своим карточкам джем, советуем разбавить его и увеличить его количество в два или даже три раза. Для этого следует взять заготовленное летом плодово-ягодное пюре без сахара или, за неимением пюре, тертую морковь или тыкву. Можно также использовать свеклу, но так, чтобы не перебить вкус джема. Полученную массу нужно прокипятить, и ее хватит на более долгое время».[187]

В некоторых городах, особенно в британской зоне, случались забастовки и голодные бунты. Британцы поспешили объяснить населению посредством плакатов, что немцы – не единственный голодающий народ, что «продовольственный кризис охватил многие страны». Что в Англии власти тоже ужесточили рационирование продуктов питания, а народы других стран, таких как Индия, оказались на грани голодной смерти. С помощью листовок они разъясняли, что зимой потребление хлеба и муки в Германии наполовину обеспечивалось за счет импорта, а продукты питания для военнослужащих британских войск почти на сто процентов привозились из Англии. Причиной этой масштабной разъяснительной работы стали слухи о том, что союзные государства не только демонтируют фабрики и заводы, но и вывозят из страны яйца, картофель и мясо.

Интересно, что британцы сочли необходимым и следующее объяснение: «98 % продуктов питания для иностранцев, угнанных на работы в Германию, поступают в страну посредством импорта, хотя ответственность за пропитание этих людей, тяжело пострадавших от нацизма, несет немецкое население». Это связано с бытовавшим тогда мнением, что displaced persons якобы живут в своих лагерях припеваючи, как сыр в масле катаются. «Особое отношение» к бывшим узникам концентрационных лагерей и угнанным на работы в Третий рейх иностранцам с момента капитуляции было дежурной темой разговоров. Многие немцы с завистью и возмущением восприняли то, что «перемещенных лиц» по распоряжению оккупационных властей обслуживали в магазинах в первую очередь. К тому же им выдавались особые продовольственные карточки на усиленное питание, что было вполне обоснованно с медицинской точки зрения ввиду их крайней истощенности в результате многолетнего голодания. «Немецкое население получает лишь то, что остается после иностранцев», – с горечью писал житель гессенского Лаутербаха.[188]

Виноваты во всем были, конечно, союзники. Приняв безоговорочную капитуляцию, они в глазах немцев приняли на себя и ответственность за продовольственное снабжение Германии. Хоть каждая протянутая с грузовика оккупантами плитка шоколада «Кедбери» или пачка кофе «Максвелл» и принимались с благодарностью, любые перебои в снабжении разрушенной страны вызывали горечь и злость. «Они хотят заморить нас голодом» – это было излюбленное обвинение в адрес победителей. А между тем западные союзники еще до принятия плана Маршалла в 1948 году пытались облегчить тяжелое положение немецкого населения. В августе 1946 года в Германию прибыли первые посылки с гуманитарной помощью, собранные и отправленные в Европу по инициативе 22 американских благотворительных организаций; в общей сложности было вручено 100 миллионов посылок от частной компании Care (Cooperative for American Remittances to Europe). Государственное участие в этом тоже возрастало по мере усиления конкуренции западных союзников с СССР. Из 12,4 миллиарда долларов экономической и продовольственной помощи в рамках плана Маршалла, официально называемого European Recovery Program, Германия получила около десяти процентов. Уже в марте 1947 года отчетливо обозначившаяся холодная война способствовала тому, что обе стороны, как Запад, так и Восток, стали проявлять более деятельную заботу о побежденных, чем планировали. Чем больше была их потребность в Германии как надежном партнере и союзнике, тем скорее отступала на задний план жажда возмездия и контрибуции. Требования репараций стали тише, а демонтаж промышленных предприятий был остановлен.

Однако немцы не сразу поняли, что системная граница, то есть граница между капитализмом и коммунизмом, разделившая Германию на две части, сулила им и определенные выгоды. По мере того как все больше людей становились счастливыми получателями теперь уже легендарных посылок с гуманитарной помощью, и тем более после грандиозной операции по снабжению Западного Берлина, вошедшей в историю как «Берлинский Воздушный мост» и продлившейся десять месяцев с июня 1948 года, недовольное ворчание в западных оккупационных зонах наконец смолкло и уступило место чувству благодарности. Советскую зону без нараставшей вражды между Западом и Востоком русские тоже еще не скоро собрались бы объявить братской страной и обеспечить ее