— Ясно, — вздохнул Дронго. — Этого следовало ожидать. Ладно,жду тебя через два часа.

Он быстро набрал номер Голикова.

— Андрей Андреевич, здравствуйте, — начал он, — я вернулся.

— Добрый день, — ответил адвокат, — у нас перенесли судебноезаседание на завтра. Кстати, в нем хочет принять участие сам прокурор области.Думаю, что вы понимаете, чем это нам грозит. Приговор в таких случаях, можносказать, предрешен, иначе прокурор не стал бы появляться в суде.

— Думаю, нужно отложить продолжение процесса еще нанесколько дней и потребовать суда присяжных, — сказал Дронго.

— Вы понимаете, что говорите? — ошеломленно спросил адвокат.— Они же его просто разорвут! Вы не представляете, что происходит в городе. Ужес утра у здания суда были люди с плакатами, требующими расстрелять Нагиева, аеще лучше публично повесить. А вы говорите — требовать суда присяжных. Этозначит, мы сами выносим ему приговор. В таком случае у нас не будет нималейшего шанса. Хотя, конечно, у нас и без того шансов практически нет. Всудебном процессе примет участие областной прокурор Вениамин Ковалев. Уже игубернатор интересовался процессом. Так что настрой на суровый приговор налицо.Вам этого мало, вы хотите еще суда присяжных? Я адвокат, господин Дронго, а непомощник прокурора, чтобы подыгрывать обвинению.

— Не нужно так нервничать, Андрей Андреевич, — успокоилсвоего собеседника Дронго, — у меня есть очень веские основания полагать, чтоименно суд присяжных должен решать судьбу Омара Нагиева, я вам обо всемрасскажу. Но прежде мне нужно обязательно повидать Омара.

Одного меня к нему не пустят, хорошо бы нам поехать вместе.

— Конечно, поедем. Я уже подал заявку на посещение, начетыре часа. Но я вас не понимаю, честное слово, не понимаю! Собранных противНагиева доказательств столько, что спасти его не смогли бы лучшие адвокатымира, ей-Богу! А тут еще суд присяжных… Мы могли бы обратить внимание нанекоторые нарушения формальных процедур, профессиональные судьи к этому обязаныприслушаться, но суд присяжных… Да им дела нет до подобных частностей, ихинтересует сам факт убийства.

— И все же подавайте ходатайство о суде присяжных, — твёрдосказал Дронго, — Доверьте, так нужно. Я сегодня же вам все расскажу.

— Не понимаю, — повторил Голиков. — первый раз в жизни яничего не понимаю. Но если вы так настаиваете…

— Да, настаиваю, — подтвердил Дронго. Он убрал мобильник итяжело вздохнул. Участие прокурора области ничего хорошего не предвещает. Иплюс возбужденная толпа вокруг здания суда. Плюс действующие в городе скинхеды.Плюс сама ситуация: приезжий совершил столь тяжкое преступление против местных.Плюс неопровержимые доказательства и его собственное признание вины."Может, Кружков был прав и мне не следовало возвращаться в Ростов, —подумал Дронго. — Нет, это лишь минутная слабость. Как бы ни закончился этотсудебный процесс, я буду участвовать в нем до конца, — твердо сказал себеДронго. — Даже если скинхеды проломят мне голову, как Омару. Это нужно нетолько ему, это нужно мне. Чтобы поверить в себя, поверить, что я занимаюсьнужным делом".

Через два часа к нему в отель приехал Эдгар Вейдеманис. Онивстретились в холле и вышли на улицу.

— Вернуть тебе твое оружие? — спросил Эдгар.

— Нет, — ответил Дронго, — мне скоро в тюрьму, туда соружием не пустят. Кроме того, нельзя исключить повторный обыск в моем номере.Разрешение у меня есть, но пока они будут разбираться, могут меня задержать ине допустить к судебному процессу. А мне нужно быть на суде. Очень нужно.

— Я тебе уже говорил, что дом, в котором остановилась сестраОмара, был атакован скинхедами, — напомнил Вейдемадис. — Я решил проверить, ктои как сумел узнать, где именно живет сестра обвиняемого. И выяснил удивительныйфакт. На улице Ченцова проживает некий Кастрюк. Он сосед Петросянов, живет отних через один дом. Так вот, этот самый Кастрюк — лидер местных скинхедов,известный и прокуратуре, и милиции. А он, в свою очередь, прекрасно знал, ктоостановился у его соседей. Причем, обрати внимание, Кастрюк очень даже вежливыйсосед. Цветочки выращивает, кошек любит. Однако этот милый цветовод ненавидитвсех приезжих, особенно с Кавказа. Для него они — черномазые, которых нужновыкинуть из города. Он и подбил подростков забросать камнями дом своего соседа.Он узнал от соседей о твоем приезде. Представляешь, какая это сволочь? — Почемусволочь, — равнодушно сказал Дронго, — обычный националист. Примитивный, глупыйи ограниченный. Лев Толстой был прав — национализм последнее прибежищенегодяев. Ну как ему объяснить, что приехавший сюда армянин Аркадий Петросян нехочет никому зла? Он всего лишь просит дать ему возможность нормально работать,растить детей. Как объяснить Кастрюку и ему подобным, что это прекрасно, когдав страну охотно приезжают другие люди. Значит, в этой стране хотят жить. Ещепока хотят — до той поры, пока такие вот кастрюки ее окончательно не загубят.Как ему понять, что любая страна поднимается за счет согласия всех проживающихв ней людей, независимо от цвета кожи и религии.

— Ты как будто репетируешь свою речь на судебном процессе, —пошутил Эдгар.

— Я не знаю, что мне там говорить, — Дронго вздохнул. — Ноточно знаю, что выступать буду. Может быть, это будет мое первое и последнеевыступление в суде. Может быть, я окажусь самым скверным адвокатом в историисудебных процессов. Но я постараюсь рассказать историю жизни этого несчастногоубийцы.

— Ты думаешь, что тебя поймут?

— Не уверен, — признался Дронго, — но буду пытаться. Черезчас мы с Голиковым едем в тюрьму. Найди Фатиму, скажи, что я хочу с ней вечеромвстретиться. Пусть приедет ко мне в отель. И будь осторожен. Меня оченьогорчит, если какой-нибудь маленький Кастрюк проломит тебе голову. Очень быэтого не хотелось.

— Не беспокойся. Я вооружен и очень опасен, — пошутил Эдгар.— Ты знаешь, Дронго, я столько лет с тобой знаком и все ре перестаю тебеудивляться. До свидания, дружище.

Через час Дронго уже ждал у входа в тюрьму Голикова. Тотпоявился запыхавшийся и раскрасневшийся от быстрой ходьбы.

— Я заявил, что подаю ходатайство о суде присяжных, — тяжелодыша, сообщил Андрей Андреевич. — Знаете, что на это сказали в нашейконсультации? Что я выжил из ума. А в суде вообще поначалу решили, чтоослышались и не поверили мне. А потом оценили мое решение как попытку затянутьпроцесс. Представляете? Никто не верит, что в сложившейся ситуации можно наполном серьезе попросить суда присяжных…

 — Идемте в тюрьму, — прервал его Дронго. — Мне нужно срочноувидеться с Омаром. А потом мы с вами поговорим. Предъявив документы, онипрошли все процедуры. В комнате адвокатов им пришлось ждать минут двадцать,пока привели Нагаева. За несколько дней он похудел еще больше, сильно хромал ивыглядел равнодушным ко всему, что происходит вокруг. Дронго обратил вниманиена то, что руки Омара были в свежих синяках. Голиков тоже это заметил. Омарапосадили на привинченный к полу стул. Наконец надзиратели вышли, захлопнув засобой дверь, и они остались втроем. Нагиев безучастно смотрел на обоих своихзащитников.