Она с облегчением увидела Навину, идущую к ней навстречу с Хью на руках. Груди у нее уже распирало, в них возникло тянущее ощущение, из сосков потекло молоко. Гвен подошла к айе и взяла у нее ребенка.

Вернувшись в дом, она принялась перебирать найденные в оттоманке вещи. Все утро она не вспоминала о дочери и, кроме того момента, когда обнаружила содержимое бельевого ящика, не чувствовала себя несчастной. Вдохновленная этим прогрессом, Гвен поняла, что, если сумеет возвести вокруг себя стену, занимаясь делами, печаль ее может отступить.

За обедом Лоуренс был очень оживлен. Гвен удивилась, что ей так хорошо удалось скрыть терзавшую ее боль и муж не заметил, в каком смятении на самом деле пребывает ее душа. Он шутил с ней и с Верити и очень обрадовался, узнав, что Хью улыбнулся.

– Ну, вероятно, это была не настоящая улыбка, – сказала Верити. – Но он такой миленький и сегодня не особенно много плакал, правда, Гвен?

– Вероятно, доктор был прав, когда посоветовал установить график кормлений, – заметил Лоуренс.

Верити улыбнулась:

– Не могу дождаться, когда малыш немного подрастет.

Лоуренс посмотрел на Гвен:

– Приятно видеть, что ты выглядишь намного лучше, дорогая. Не могу передать, как сильно это меня радует.

– Я помогала Гвен разобраться в старой кладовой, чтобы можно было делать там сыр, – похвасталась Верити.

– Правда?

– Да.

– Ну, я очень рад это слышать.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что сказал, – улыбнулся Лоуренс.

– Но ты произнес это так, будто что-то подразумевал под этим.

– Верити, я ничего не подразумевал. Ладно тебе. Мы прекрасно пообедали вместе. И у меня есть хорошие новости.

– Расскажи нам, – попросила Гвен.

– Ну, вы знаете, что я инвестировал средства в медные рудники через банк Кристины, вернее, через банк, в котором она является главным акционером? Акции растут в цене, и, если так пойдет и дальше, через пару лет я рассчитываю купить соседнюю плантацию. Третью. Мы станем самыми крупными чайными плантаторами на Цейлоне!

Гвен натянуто улыбнулась:

– Великолепно, Лоуренс. Ты молодец.

– Благодари за это Кристину. Она убедила меня вложить еще больше денег во время бала в Нувара-Элии. Америка, вот где сегодня делают деньги. Англия тащится позади.

Гвен скривилась.

Лоуренс слегка сдвинул брови:

– Мне бы хотелось, чтобы ты попыталась теплее относиться к ней. Она была очень добра ко мне, когда умерла Кэролайн.

– Ты тогда подарил ей маску демона?

– Не знал, что ты ее видела.

– Я ездила к Кристине на обед в тот день, когда мистер Равасингхе впервые показывал ее портрет. Мне эта маска показалась ужасающей.

Лоуренс немного нахмурился:

– Их довольно трудно достать. Местные используют их или использовали раньше для своих демонических танцев. Некоторые, по-моему, и сейчас это делают. Кэролайн однажды видела.

– Где?

– Точно не помню. Они надевают маски и какие-то фантастические костюмы и потом впадают в транс, предаваясь дикой примитивной пляске.

– Отвратительно, – сказала Верити.

– Вообще-то, Кэролайн этим восхищалась.

Когда они покончили с пудингом, Верити встала и, сославшись на головную боль, ушла.

Лоуренс протянул руку Гвен. Она коснулась пальцами ямочки у него на подбородке, стараясь скрыть неуверенность. Если она рассчитывала удержать мужа, нужно преодолеть это.

– Я так скучал по тебе, Гвен! – Он наклонил голову, чтобы коснуться губами ее нежной шеи.

От этого прикосновения Гвен вздрогнула. Лоуренс обнял ее, и Гвен немного расслабилась. Несмотря на печаль, она была вынуждена признать, что, отослав ребенка прочь, спасла свой брак. Она уткнулась лицом в грудь мужа, желая получить все, чем он был и чем всегда будет, но на сердце у нее лежала тяжесть – теперь она должна таиться от него. Гвен отклонилась назад и заглянула Лоуренсу в глаза – глаза, столь полные любви и томления, что она невольно задержала дыхание. Он совершенно ни в чем не виноват и не должен ничего узнать.

– Так пойдем, – с улыбкой сказала она. – Чего ты ждешь?

– Только тебя, – засмеялся Лоуренс.

В следующие дни и недели Гвен перебирала найденную детскую одежду – отделяла поврежденные вещи от тех, что еще могут пригодиться, и упорно занималась переоборудованием кладовой. Но рождение Лиони словно вспороло в ней какой-то шов, и она чувствовала: достаточно любой мелочи, чтобы ткань ее жизни разорвалась совсем.

Ей по-прежнему не верилось в случившееся, и, пойманная в ловушку стыда и смятения, она была отрезана от домашней жизни. Действительно ли Сави Равасингхе повел себя так мерзко? Гвен пыталась сосредоточиться на любви к ней Лоуренса, на своей любви к Хью и их совместной семейной жизни, но стоило ей вспомнить о Лиони, и она ощущала, будто часть ее души умерла. Девочка, вероятно, была зачата той ночью в «Гранд-отеле», а так как они с Лоуренсом занимались любовью на следующий день, Гвен всем сердцем молилась, чтобы Хью действительно был ребенком Лоуренса. Но как выяснить, возможно ли такое? Едва ли она могла обратиться с подобным вопросом к доктору. Оставалось жить в неведении и терзаться сомнениями. Гвен сказала себе: пока Навина не проболталась, никто ничего не заподозрит.

Гвен полагала, что ей удалось убедить Лоуренса, будто все в порядке, однако сам он словно чувствовал, что это не так, а потому решил поднять жене настроение, устроив вечером 14 апреля поездку на празднование Нового года. Он предложил это, когда они стояли у озера и смотрели, как птицы ныряют, хватают добычу и взвиваются ввысь. Вечер выдался превосходный – чистое голубое небо, в воздухе разлит душистый аромат цветов. Гвен следила взглядом за орлом, который пронесся у них над головами и скрылся за деревьями.

– Я подумал, это пойдет тебе на пользу, – сказал Лоуренс. – Ты по-прежнему не выглядишь счастливой.

Гвен сглотнула вставший в горле ком.

– Я тебе говорила, что совершенно счастлива. Просто устала.

– Доктор предложил нанять кормилицу, если усталость не пойдет на убыль.

– Нет! – рявкнула Гвен и устыдилась своей резкости.

– Тогда давай отпразднуем переход от старого к новому, когда все успокаивается и рождаются надежды.

– Я не знаю. Хью еще такой маленький.

– Это не религиозный праздник, а семейное торжество, когда принято много есть и надевать новую одежду.

Гвен сделала над собой усилие и улыбнулась:

– Звучит неплохо. А что еще?

– Масляные светильники и танцоры, если нам повезет.