объяснить ему, что это ради его собственного блага? Нужно рассказать ему правду. Он все узнает, рано или поздно, и хорошо, если это будут слова, а не что-то похуже. Но признание сгорает и рассыпается прахом у меня на губах.

Кэл подходит ближе, прижимаясь торсом мне между ног и по-прежнему держа меня за руку. Несмотря на угрожающую ауру, его прикосновение меня успокаивает. Утешает.

– Ты многого не знаешь, – шепчу я. Мое горло будто забито сажей.

Он смотрит на меня.

– Так расскажи мне.

– Не могу.

– Расскажи. – Он прижимается еще ближе, проводит пальцами по моей руке и кладет ладонь на шею. – Объясни, почему твое тело хочет меня, но твой рот твердит «нет». – Большим пальцем он проводит по моим губам.

У меня перехватывает дыхание. Внизу живота вспыхивают искры, а трусики намокают. Я сжимаю его торс бедрами. Мы прижимаемся лбами друг к другу, и он, кажется, вот-вот меня поцелует; в этот момент я говорю ему часть правды:

– Я девственница. – На его лице появляется растерянность; он моргает, осознавая мои слова. Я нервно сглатываю. – Я даже не целовалась ни с кем… Только с тобой. В ту ночь, на колесе обозрения. Вот и все.

Повисает долгая, напряженная тишина.

Он крепко держит меня за шею, стискивает зубы. Затем прижимается ко мне вплотную, и я чувствую прикосновение твердых мускулов – и кое-чего другого.

У него стоит. Он по-прежнему хочет меня.

– Черт, – шепчет он, почти касаясь моих губ, и на миг закрывает глаза с судорожным выдохом. – Почему?

Это резонный вопрос; но я надеялась, что Кэл не станет его задавать. Я хочу отвести взгляд, но его глаза будто держат меня мертвой хваткой.

– Не… Не знаю. Просто не хотелось. Мне казалось, это неправильно. – Я кладу руки ему на пояс, продеваю пальцы через петли на джинсах. – Я тебя напугала?

Он отрывает лоб от моего и сжимает зубы.

– Смеешься? Черт, теперь я еще сильнее тебя хочу, – хрипло говорит он. – Но я все понимаю. Больше не буду к тебе приставать.

Разве не этого я хотела?

Но сердце все равно сжимается от разочарования.

– Это так плохо?

– Плохо? – он вскидывает брови, будто не может вообразить более глупого вопроса. – Конечно, нет. Это честь, которой я не заслуживаю.

– Почему? – шепчу я.

Кэл отворачивается, вздыхает и делает шаг назад, покидая теплый уголок моих бедер. Хрустнув костяшками пальцев, он прислоняется к столешнице рядом со мной.

– Я не тот, кто тебе нужен. Ты столько лет берегла себя. Лучше отдайся кому-то, кто будет тобой дорожить. Кто оценит такой дар по достоинству. – Он смотрит вниз, и жилы на его шее напрягаются. – Но… Если ты все же выберешь меня, я не стану отказываться. Я не смогу. Но сначала подумай хорошенько. Я не могу обещать тебе то, чего ты наверняка захочешь потом.

Наши взгляды встречаются. Во мне пульсирует жар, сердце бьется все быстрей. Меня будоражит мысль о том, что он согласится лишить меня девственности, если я попрошу.

И одновременно меня печалит то, что он считает себя недостойным.

Если б я не планировала умереть девственницей, он был бы единственным достойным.

Я спрыгиваю на пол и подхожу к нему на подкашивающихся ногах и с волнением в груди. Он сжимает край столешницы обеими руками, будто изнывая от желания дотронуться до меня.

– Ты это имел в виду, когда сказал, что не хочешь встречаться?

– Да.

Я задумчиво облизываю губы.

– Ты… не хочешь себя ограничивать одним партнером? – в таком случае он прав. Я не смогу это принять, а значит, я никогда с ним не пересплю.

– Дело не в моногамности, а в ожиданиях, – говорит он.

– В каком смысле?

– В смысле, я не знаю, как быть хорошим партнером. – Кэл отодвигается и начинает ходить кругами по маленькой кухне. – Мне нужно личное пространство, я предпочитаю быть один. Я бываю чрезмерно заботлив, так, что это становится ненормальным. Я ударю любого, кто хотя бы посмотрит на мою женщину. Я не люблю говорить про свои долбаные чувства, у меня нет большой семьи, которая тебя полюбила бы, нет толпы друзей, с которыми ты познакомилась бы, и я не хочу быть ни к кому привязан. В моей жизни и в моем будущем нет места для отношений.

Меня охватывает печаль. Неизбывная тоска. Я вспоминаю далекую ночь на заднем дворе моего дома, когда Кэл пообещал на мне жениться. Мне было всего восемь, а ему – десять, но я навсегда запомнила это обещание. Оно было настоящим. Как будто в звездах было записано наше будущее.

Я делаю судорожный вдох, глядя ему в спину. Он ерошит темные волосы, тускло переливающиеся под светом лампы.

– В детстве ты мечтал о другом будущем. Ты расхотел то, чего хотел раньше?

– Черт побери, все меняется, Люси. – Его голос полон яда. – Я много чего хотел. Спортивную стипендию. Больше карманных денег. Щенка, блин.

– Ты хотел жениться на мне.

Он резко поворачивается.

– Я был ребенком, черт возьми. Все изменилось, когда Эмма вышла за дверь в тот вечер. Все изменилось.

Его глаза вспыхивают и снова темнеют, когда ее имя отражается от штукатурки и от наших раненых сердец. Кухня кажется маленькой, тесной, в ней будто не хватает воздуха. Опустив подбородок к груди, он сжимает и разжимает кулаки, пытаясь обуздать всплеск чувств.

Потом он делает шаг вперед, смотрит в мои распахнутые, влажные глаза. Я прислоняюсь бедром к духовке, чтобы не упасть.

– Слушай, если ты хочешь дружить, я буду тебе другом – каким умею. – Кэл подходит все ближе, глядя на меня в упор. – Если хочешь, чтобы я тебя трахнул, – хрипло продолжает он, опуская взгляд на мои губы, потом снова глядя мне в глаза, – я это сделаю. Я буду ласкать каждый сантиметр твоей кожи.

Мое сердцебиение снова ускоряется, щеки заливаются румянцем. Слова Кэла будто вонзаются мне в грудь.

Я хочу его, очень. Но…

– Но я не буду тебя любить.

Я отшатываюсь. Хорошо, что у меня есть опора, иначе я упала бы как подкошенная.

– Такая девушка, как ты, наверняка хочет именно этого? – уверенно продолжает он. – Любви. Обожания. Ты этого заслуживаешь.

Мои губы дрожат. Я смотрю на него в тусклом желтом свете.

– Ты думаешь, что знаешь, чего я хочу? Чего заслуживаю?

– Да. – Спустя несколько мгновений Кэл достает из заднего кармана телефон, что-то ищет и смотрит на экран, а затем поворачивает его ко мне. – Вот откуда я знаю.

Это фотография с моей страницы.

Я смеюсь под дождем. Мои волосы прилипли к лицу, а в улыбке отражается