Теперь небольшая передышка в самый раз, пусть поворочает извилинами, посчитает, взвесит. Однако Ляля впервые попала в безвыходную ситуацию, как правило, она из любого положения выкручивается с ловкостью шулера, прошедшего все ступени своего аморального искусства. Если порассуждать здраво, то ее стоило бы пожалеть, но у Бориса на жалость не находилось ресурсов, хотя он осознавал, что не только ее вина в безрассудном, патологическом эгоцентризме. Вина Ляли в большей степени в том, что она не хотела ни взрослеть, ни меняться, ни думать. Опять же, кто выпестовал в ней эту уверенность, будто она есть истина? Не могла же Ляля родиться с задатками интеллектуального садиста! Данное «счастье» приобретено в великом процессе рождения личности, которую ставили на слабенькие ножки мамочка с папочкой, умилялись первым шажкам, защищали малышку до самого замужества от всех, кто смел недоброе слово сказать в ее адрес.

Нет, правда, они становились на дыбы, стоило дочурку даже случайно обидеть кому-либо, притом не разбирались — так ли она не виновата, как преподносит родителям. Мама с папой верили только ей. Потому что считали, что человек, воспитанный в любви, ценит красоту отношений, искренний и чистый, воспитанный и культурный, честный. По логике так и должно быть, но… бывает, что логика с жизнью расходятся в диаметрально противоположные стороны, как в данном случае.

А суть в том, что Ляля рано поняла: врать, изворачиваться, требовать, обманывать, юлить, оговаривать очень выгодно, особенно когда тебе безоговорочно верят. Она превосходно научилась манипулировать людьми, надевая личины в зависимости от того, что и от кого хотела получить. Мастерству перевоплощения Ляли могут позавидовать большие артисты. Так попался в ловко расставленные ею сети Боря — дурак дураком был, купился на ангельскую мордашку, наив в глазках, благородные манеры и понимание. Только едва достигнув цели, Ляля уже считает ее карманной. Бунты на корабле «счастья» не планируются, а от того, что бывшая цель (Боря) норовила выпрыгнуть из кармана, Ляля доходила до бешенства.

— И чего мы молчим? — прервал длинную паузу Борис.

— А что мне говорить? — угрюмо произнесла Ляля.

— Означает ли это, что тебе нечего возразить? (Кто же признается, мол, виновата-с, извиняюсь и больше не буду? Не Ляля, нет.) Ты хоть въехала, что у тебя положение — труба?

— Что ты от меня хочешь? — на слезах выкрикнула Ляля.

— Только давай без концертов, — рявкнул Борис. — Уловки твои я знаю наизусть, оставь их, на нас они не подействуют. Я хочу, чтоб ты здесь и сейчас сдала нам всю вашу банду.

— Какая банда?! — взбеленилась она. — Никакой банды нет!

И ему осталось повысить голос, миром не получалось:

— Ты идиотка? Мозги включи, у тебя положение аховое. Учти, я сейчас здесь только ради Болека, мне не хочется, чтобы за моим сыном закрепилось клеймо: мать уголовница, а яблоко от яблони недалеко падает…

— Но я правду говорю! Просто мне однажды… после того, как ты уехал в командировку… а до этого ты бросил меня, ушел… позвонили и сказали, что знают твою шлюшку…

— Полегче, Лялька, — строго рявкнул Михаил.

— Как мне сказали, так я и передаю! — огрызнулась она в его сторону. — И предложили поучаствовать в розыгрыше Смолиной, потому что она многих достала, бегает по мужикам, разбивает семьи… и так далее.

— Ну и? — У Бориса выражение лица оставалось бесстрастным.

— Сказали, неплохо бы немножко ее проучить, а то ведь разошлась. Я согласилась, таких надо учить…

— А тебя — лечить, — вставил Михаил.

— Заткнись! — бросила она ему, после снова Борису: — И я отнесла первый конверт на работу Смолиной. Что в нем было — не знаю, мне его дали запечатанным…

— Кто дал? — подхватил Борис.

— Курьер. Из службы доставки. Потом второй конверт привез курьер, а предварительно позвонили и продиктовали адрес, куда ехать, на номер телефона перечислили деньги, чтобы оплатила такси… Я отвезла… Это всего лишь розыгрыш…

— А третий? — напомнил Борис.

— Третий? — застопорилась Ляля. — А, да! Тоже был конверт, я отнесла снова на ресепшен. Но он оказался не плоский, в конверте что-то лежало… какой-то маленький предмет… я прощупывала и не смогла определить, что это.

— Так тебе деньги на такси присылали?

— Не тащиться же мне через весь город на маршрутках и троллейбусах, к тому же за свой счет! Я пока не нашла работы.

Все это время Ксюша сидела в сторонке, молча наблюдая за компанией и не вмешиваясь в семейные разборки. Но у нее не хватило выдержки промолчать до конца, реплика нечаянно сорвалась с языка, совсем негромко:

— Боюсь, работа вам больше не понадобится долго.

А у Ляли прекрасный слух:

— Борька, скажи своей корове, чтоб она заткнулась.

— Ого, — вяло отреагировала Ксюша, приложив к виску маленькую стеклянную вазочку, которая неплохо охлаждала. — Сколько у нас изысканности и вся изысканность на языке.

— Не хами, — вступился за Ксюшу Михаил, наклонившись к Ляле. — Если я начну перечислять твои достоинства, тебе захочется повеситься.

— Лялька, — взял на себя ее внимание Борис, — а ты не подумала, что конвертики мог таскать по назначению курьер? Это же так просто: приехал, забрал конверт и отвез по назначению за очень скромную плату — за доставку много не берут. Почему не его использовали, что значительно упрощает дело, а тебя?

— О! — снова подала голос Ксюша. — А мысль очень и очень.

Лялька опустила длинные кукольные ресницы (свои, кстати), закусила выпуклую губу — сказать-то ей нечего. Только сейчас до бедняжки дошло, что она стала последней пешкой в пятом ряду, которую простым взглядом даже не увидишь. И пешку затошнило, скрутило под ложечкой, головка кругом пошла, воздуха не хватало, хотя внешне она дискомфорт никак не выразила. И это есть огромная победа над собой, ведь обычно Ляля не сдерживает эмоций.

— А что с ювелиром? — виновато (какое достижение!) спросила она.

— Я говорил: его убили и ограбили прямо в ювелирном салоне, — ответил Борис. — Убийство связано с Майей Смолиной. Чтобы расплатиться с шантажистом, она продала ему серьги, ювелира убили вместе с охранником, забрали серьги и все, что лежало на витринах. А тебя снова заставили отвезти конверт к ней работу, ты не поняла, что в конверте, так? А там лежала одна сережка стоимостью полмиллиона.

— Ско… лько?.. — вытаращилась Ляля.

Сумасшедшие деньги она держала в руках и отдала! Борис прочел ее алчные мысли, усмехнулся и заверил:

— Не жадничай. Эти люди запросто пришили бы тебя, если бы ты вздумала присвоить сережку. Ты до сих пор не понимаешь, что попала в группу преступников? Вдобавок сегодня отличилась идиотским звонком в прямом эфире, поставив себя не только в глупое положение, это ведь тоже улика против тебя. Ты вообще думаешь иногда, что делаешь?