Мне хочется обнять ее, но Элли тут же начинает хлопотать, выстраивает в ряд чашки, вешает на держатель новый рулон кухонных полотенец, достает все из посудомоечной машины… Даже не пытаюсь говорить о главном, потому что понимаю ее чувства: я и сама знаю, что такое разбитое сердце и как это не желать, чтобы кто-то меня касался…

– Я ненадолго.

– Почему бы вам не посмотреть вместе телевизор? – предлагает Дэвид. – А я принесу вам чай. – Он смотрит на меня в ожидании поддержки.

– Хорошая идея, – киваю я.

Элли идет следом за мной в гостиную. Когда сестра оформляла эту комнату, она поддалась моде на морскую тему, и здесь все кремовое и голубое, кое-где подчеркнутое приглушенными акцентами оранжевого. Элли в своих вкусах похожа на маму, а я определенно склонна к свободному богемному стилю. Я сажусь в угол дивана, а Элли растерянно на секунду-другую замирает на ковре в середине комнаты.

Я протягиваю к ней руки, ее лицо тут же сморщивается, и она бросается на диван, рыдая так, что сердце разрывается. Крепко прижимаю к себе сестру, мои глаза тоже обжигает горячими слезами. Хочется, чтобы Элли не чувствовала себя такой хрупкой и разбитой, но она вздрагивает от рыданий. Ее мир рухнул. Я не могу сказать ничего такого, что помогло бы ей прямо сейчас, а потому даже не пытаюсь найти слова. Я просто прижимаю к себе любимую сестру, пока та плачет.

Четверг, 17 января

– Похоже, никто больше не устраивает экспресс-свиданий? – спрашиваю я.

Перед нами на обеденном столе пластиковый контейнер «Таппервер». Я по-прежнему пользуюсь своей старой розовой коробкой. Она кажется мне уютной, несмотря на то что Джулия на Рождество специально купила для меня новенький, чтобы ей не пришлось больше смотреть на это розовое чудище. Для меня облегчение вернуться на работу, отдалиться от путаницы и грусти моего второго мира. Картина разбитой Элли глубоко врезалась в мое сердце. Я даже стала посылать ей сообщения и звонить чаще прежнего, чтобы убедиться – с ней и ребенком ничего не случилось.

– Ну да, но это уже не просто старые добрые экспресс-свидания, – усмехается Райан, снимая крышку со своего йогурта.

– Ой, только не говори! – Это Доун. – Что, свидания голышом?

Мы все смеемся, и я всерьез надеюсь, что она ошибается.

Райан округляет глаза.

– Вроде того, – подтверждает он. – Но я поклялся хранить эту тайну.

Он поглаживает свой бицепс и смеется, заставляя нас застонать.

– Ну рассказывай! – требую я. – Что в них особенного?

– Они без разговоров.

Доун хмурится, вскрывая пакет печенья «Орео». Теперь, когда свадьба позади, она снова позволяет себе лакомиться сладостями.

– И как ты узнаешь, понравился им или нет?

– Я влюбилась в голос Брюса до того, как увидела его лицо, – сообщает Джулия.

Мы не смеемся, потому что это Джулия, и не задаем вопросов, потому что это Джулия.

– Тебе не хочется… ну, потрогать их, вместо того чтобы болтать? – спрашиваю я, не понимая, во что он вляпался, и немножко тревожась.

– Когда я был помоложе, это называлось оргиями, – бормочет Фил, разворачивая огромный сэндвич.

Его ланч всегда выглядит лучше других.

Райан кривится, что заставляет предположить: мы все далеки от истины.

– Ну же, народ! За кого вы меня принимаете? На этих свиданиях вы просто сидите и смотрите друг на друга несколько минут, а потом пересаживаетесь за другой стол и опять смотрите.

Похоже, Доун не уловила идею.

– Так ты не можешь ни о чем спросить?

– Разрешаются жесты.

– Конечно, их же невозможно понять неправильно, – саркастически произносит Джулия.

Фил изображает жестом, как будто стучит по столу кружкой пива:

– Все будет хорошо!

– Надеюсь, никто не подражает там Элвису, – смеется Доун.

На какое-то время мы погружаемся в молчание, жуя и размышляя. Я, наверное, меньше всех увлечена обедом. В попытке сэкономить приготовила тунца и, должно быть, перестаралась с майонезом, потому что он определенно слишком промок.

– И где происходят эти свидания? – наконец уточняет Фил.

Мы все разом уставились на него, потому что обожаем Сьюзан.

– Черт знает как далеко! – отвечает Райан. – К тому же моя очередь быть за рулем, и я даже выпить не могу.

– Непохоже, чтобы там было очень уж весело, – бормочу я. – Ни разговоров, ни выпивки…

Райан испускает стон, и я хлопаю его по плечу.

– Думаю, такие собрания мы могли бы устраивать у нас в центре, – задумчиво произносит Фил.

С немалым облегчением я понимаю наконец, что его интерес чисто профессиональный. А потом вижу и то, как он смотрит на меня в ожидании моего мнения, ведь я отвечаю за расписание мероприятий. Идея слишком нова, и я вынуждена задуматься всерьез. Не говорю Филу, что скорее предпочла бы провести конференцию по излечению грибка ногтей на ногах, чем проводить дни в организации свиданий.

– Может быть, – неуверенно говорю я. – Надо посмотреть.

– Ты и сама можешь поехать с нами, если захочешь узнать, как это происходит, – предлагает Райан.

Но он морщится еще до того, как заканчивает фразу. Похоже, понимает, что это не слишком удачная мысль.

Доун отводит взгляд, Фил кажется смущенным, а Джулия вздыхает и делает правой рукой универсальный жест, говорящий: «Ты идиот». Это настолько нетипично для нее и неуместно, что мы все смеемся.

Райан медленно придвигает ко мне сыр «Бэбибэл», который мать всегда кладет ему в коробку для ланча. Он очень его любит. Я похлопываю его по руке и отодвигаю сыр обратно к нему с улыбкой. У Райана все будет прекрасно этим вечером. Он отлично проведет время на свиданиях без разговоров.

Среда, 13 марта

Завтра мой день рождения.

Завтра ровно год, как умер Фредди.

В последние дни я становлюсь все более беспокойной. В каком-то смысле это едва ли отличается от моего обычного состояния, ведь я беспрестанно по нему тоскую. Однако сейчас я почти превратилась в одержимую: постоянно смотрю на часы и вспоминаю, что я могла делать в этот момент год назад, или подсчитываю, сколько еще минут прежней жизни мне осталось. Боже, как болит сердце по той девушке, которой я была, и из-за того, через что ей пришлось пройти. И чего бы только я не отдала за возможность вернуться в прошлое и настоять на том, чтобы Фредди спешил прямо домой, а не заезжал за Джоной…

Мама и Элли хотят вытащить меня завтра куда-нибудь на обед, но я попросту не могу. Не хочу отмечать день рождения. Этот день навсегда останется запятнанным и вряд ли теперь подойдет для праздника. Фредди наверняка разозлился бы на себя, если бы знал о моем настроении. Он ведь всегда устраивал невероятную суету вокруг моего дня рождения. Даже как-то раз послал моей маме открытку с благодарностью за то, что она меня родила, вот глупец! Мама на днях напомнила мне об этом, когда мы обсуждали, как провести этот день. Думаю, она пыталась убедить меня в том, что я просто обязана выйти из дому ради Фредди. Выглядело это как шантаж с благими намерениями. Ей хотелось избавить меня от хандры.