Из справки СВР: «По приходу наших войск в Вену в апреле 1945 года “Чайка” была арестована органами военной контрразведки “СМЕРШ” и особым Совещанием 15 сентября 1945 года была осуждена на 8 лет ИТЛ, срок отбывания наказания исчисляется с 24 апреля 1945 г.»[510].

Насколько можно понять, инкриминировали ей участие в радиоигре.

Как мы помним, в «оттепель» она писала заявление о том, чтобы ей перечислили зарплату умершего мужа. А он, сотрудник разведки Коминтерна Густав Шок-Борецки, умер не своей смертью. Он был «расстрелян с конфискацией»[511]. 14 сентября 1937 г. Шок-Борецки осужден военной коллегией Верховного суда СССР по статье 58-1 «а» («Измена Родине»), 58–11 «б» («Контрреволюционные преступления») и 58-8 («Террористические акты»). 25 марта 1938 г. вышло такое определение Верховного суда СССР за номером 4н-012558/57: «Был признан виновным в том, что являлся участником антисоветской троцкистской организации и с 1935 г. проводил шпионскую деятельность в пользу германской разведки»[512].

Посмертная реабилитация состоялась в ту самую «оттепель»: 5 апреля 1958 г. Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор «по вновь открывшимся обстоятельствам за отсутствием состава преступления»…[513] Обычно это означало, что либо в основе дела лежал донос, либо следователь «перестарался»…

В справке из СВР говорится, что «дальнейшая судьба “Чайки” в деле не отражена»[514]. Но, как мы видели, заявление о перечислении ей зарплаты мужа она писала из города Инта Коми АССР, где, очевидно, и осела.

В своём рассказе, который подшит к делу Кёлера-«Конрада» в РГАСПИ, сидевший с ним вместе в венской тюрьме Мейзель приводил такие детали: «Особенно тяжело страдал Конрад благодаря обвинений Цвифельгофера и, однажды, в тайной переписке он писал, что последний все снова доводит его до кровавого пота. Так как похоже для гестапо он был полностью бесполезным, совместную работу с гестапо он категорически отверг. В середине 1943 г. был переведен в концлагерь в Маухаузен, что в дальнейшем с Конрадом было – не знаю»[515].

И западные, и российские источники согласны, что «Конрад» был убит в том концлагере весной 1945 г.[516] Расходятся только детали. В материалах РГАСПИ указано, что это произошло в марте. В СВР считают, что жизнь «Конрада» оборвалась в апреле «за несколько часов до прихода американских войск»[517].

Процитируем автора, знакомого с документами ГРУ: «[Эльза Ноффке] пропала, как и другие разведчики, которых Центр забрасывал на территорию Германии в 1942 г.»[518].

По рассказам И. Вольфрам, её отцу ещё в октябре 1943 г. в Москве лаконично сообщили, что Эльза не вернётся.

Во времена ГДР в одной из бывших камер Равенсбрюка висел портрет Ноффке с информацией о том, что её убили в ночь на 7 ноября 1943 г. (то есть на годовщину Октябрьской революции; это похоже на одну из идеологических натяжек; в 1991 г. все фотографии бывших коммунисток из Равенсбрюка были удалены). Но с тех пор обнародована, рассекречена новая информация.

В личном деле Эльзы Ноффке в фонде Коминтерна в РГАСПИ есть запись: «В 1943 г. Ноффке Эльза была арестована гестапо. Сидела в полицейской тюрьме в Берлине… В начале 1944 г. казнена»[519].

Однако, как следует из переписки SOE с НКВД, в конце мая 1945 г. Москва заинтересовалась и той информацией о судьбе «Никитиной»-«Поски», которую выяснили в Лондоне[520]. Освобождённая из концлагеря Равенсбрюк «Лиз» рассказала своим соотечественникам, что в последний раз видела подругу, которую знала как «Поска», 10 февраля не сорок четвёртого, а сорок пятого года. Та искала возможность получить европейский паспорт и просила связаться с «её друзьями», чтобы те сообщили о случившемся с ней её мужу[521]. Собственно, это и произошло: ведь в Лондоне Эльзу Ноффке знали под фамилиями «Новикова» и «Поска». Сообщение пришло (по крайней мере, в Лондон).

А ещё в тот день, 10 февраля 1945 г., Эльза сказала своей знакомой «Лиз», что её везут в Берлин[522]. Тайас считает, что на самом деле в ночь с 10 на 11 февраля её расстреляли в концлагере, а тело сожгли в крематории[523].

Сестра Эльзы Ноффке Альбин и её муж сгинули в репрессиях[524]. В частности, М.Е. Креппс был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в активном участии в антисоветской террористической организации и расстрелян 27 октября 1937 г. Посмертно реабилитирован 6 июня 1956 г. Место захоронения – Донское кладбище, могила № 1…[525]

Пожалуй, из всех, о ком шла речь в этой главе, своей смертью умер только Эрнст Ноффке: 16 ноября 1973 г. в Восточном Берлине[526]. До этого он успел многое сделать. Хотя, конечно, не всё так просто.