— Зря мы, наверное, сюда пошли, — поморщившись, сказал Винокур.

— Ну, это тоже результат, который заставляет задуматься, — философски заметил учёный, проходя дальше по коридору.

— И о чём можно задуматься после такого? — я обвёл взглядом этаж, в каждой торговой точке, до конца коридора не было пустого места, все они под потолок завалены скелетами. Скелеты были явно человеческие, следов мутаций не видно, кое-где даже сохранились клочки одежды.

— Например, о том, как эти люди умерли, — сказал Башкин и бесцеремонно полез в импровизированный склеп. Отодвинув костяк, он поднял череп и продемонстрировал его нам. — Ничего не замечаете? Вот тут, на затылке?

На затылке имелась дыра с очень ровными краями, однозначно указывавшая на пулевое ранение. А потом учёный вытряхнул из черепа расплющенную полю, которая на глазах рассыпалась в оксидную пыль.

— Думаю, пистолет Макарова, — сказал он, осмотрев остатки медной оболочки пули, сильно разъеденной коррозией. — Странно, что насквозь не пробила. Товарищи, у кого какие мысли?

Для получения версии о массовых расстрелах, можно было и не рассматривать черепа, под ногами нашлось много проржавевших гильз, которые кто-то заботливо смёл к стенам.

— Подозреваю, собрали здесь заражённых, — сказал Винокур. — Или даже не заражённых, а тех, кого подозревали в заражении. Потом расстреляли в затылок. Странно только, что люди сами под расстрел пошли.

— Ну, допустим, не сами, — Башкин присел, отыскал запястье очередного скелета и показал пластиковый хомут, которым были стянуты руки. — Кое-кого точно притащили насильно. Но таких немного.

— Могли обработать газом, — предложил свою версию Винокур. — Ну, или просто держали в отстойнике, откуда притаскивали по одному, стреляли и закидывали в комнату.

— И всё-таки это странно, — сказал Башкин. — Ни на одном скелете я не вижу следов мутаций, это именно люди. А в подземном городе имеются помещения для фильтрации, и расстрелять там можно ничуть не хуже, или даже не расстреливать, а отдать учёным для изучения. Опять же, почему за столько лет трупы не убрали, тут ведь люди ходят, те, кто в башню прибыл. И что? Смотрят на трупы?

— Экстремальные обстоятельства требуют подобных мер, — пожал плечами Винокур, тема эта была ему знакома. — Нам с нашей колокольни не понять, чем руководствовались тогдашние люди.

— Вы совершенно правы, молодой человек, — сказал скрипучий голос позади нас. — С позиции сегодняшних людей это варварство, цинизм и жестокость, но тогда всё виделось совсем по-другому. Это кладбище потому и не разгребли, чтобы оставить память.

Позади нас стоял древний старик в свитере и белых брюках. Голова его была абсолютно седой, коротко стриженая борода добавляла солидности. Стоять ему было тяжело, поэтому он опирался на трость.

— Добрый день, молодые люди, — продолжил он. — Представляться не буду, вам, думаю, нет никакой нужды знать моё имя, если всё у вас получится, вы его забудете, если не получится, то, скорее всего, погибнете.

— И как нам вас называть? — спросил осторожно Башкин. — Вы ведь поговорить хотите?

— Поговорить? — он на секунду задумался. — Да, пожалуй, и поговорить тоже. Ничего важного я вам не скажу, всё, что нужно, довели мои помощники, а я… — он отдышался, — зовите меня Генерал, это одновременно и звание и, можно сказать, образ жизни. Справедливости ради, катастрофу я застал молодым полковником, а в генералы произвёл сам себя уже позже. Кому-то нужно было командовать, а комсостава не осталось.

— Так о чём вы хотели поговорить? — спросил Башкин.

— Предлагаю пройтись, — старик указал тростью вперёд. — Не думаю, что вы боитесь трупов, да и трупы эти тут лежат очень давно, скоро станут прахом, как, впрочем, и я сам.

Мы медленно пошли по коридору, старик, хоть и выглядел развалиной, от помощи отказался, шагал медленно, но достаточно твёрдо.

— Как сейчас помню тот день, — сказал он, оглядывая горы костей. — Сотни людей, тысячи. Их прятали в метро, там, казалось, безопасно. Так должно было быть, но… никто не знал, что случилось, массовое сумасшествие, люди кидались на других людей, но не трогали таких же сумасшедших. Поначалу их просто блокировали, потом начали вытаскивать поодиночке, пытались привести в чувство, но всё без толку. Тогда применили газ, усыпляющий, подействовало, хотя и потребовалась чудовищная концентрация вещества. Потом снова пытались воскресить в них разум, а потом началось такое, что… тогдашнее начальство отдало приказ расстрелять всех. Они были опасны, с каждым днём умнели, но не становились от этого людьми. К тому же была масса признаков того, что ими кто-то руководит извне. Ещё немного, и мы получили бы армию врага у себя в тылу.

Он остановился у последнего бутика и снова осмотрел скелеты.

— Я часто сюда прихожу, это кладбище служит немым упрёком. А кроме меня больше не осталось никого, кто помнил бы те события, есть несколько стариков, но они в этом не участвовали, — он вздохнул. — Пойдёмте дальше.

Я обратил внимание, что мы не одни, за нами следует некто, кто передвигался с отставанием на этаж, не лезет на глаза, но и не отстаёт.

— Не смотрите так, — Генерал махнул рукой назад. — Это моя охрана. Не столько охраняет от врагов, сколько присматривает, чтобы старик не помер посреди улицы. Да и всяких тварей не стоит сбрасывать со счетов, забираются иногда и сюда тоже.

Мы постепенно поднимались на самый верх. Сначала на последний этаж, где когда-то располагались кафе и кинотеатр, а потом узкая лестница вывела нас на крышу, откуда открывался отличный вид на окрестности через бетонный заборчик.

— Так о чём вы хотели поговорить, товарищ Генерал? — спросил Башкин, видя, что старик молча смотрит вдаль.

— Поговорить… поговорить нам есть о чем. Вам ведь не всё рассказали, только то, что вам положено знать.

— Мы догадываемся, — сказал Башкин. — Наверное, это какие-то страшные тайны? Или рассказ о том, кто дал вам знания, позволившие выжить?

Учёный состроил ехидную рожу, но старик его проигнорировал.

— Знания? Да, знания мы получили. Но уже после того, как миллиарды людей превратились в кучи костей. А другие стали сумасшедшими, превратились в диких зверей, а третьи на глазах превращались в развалины, уродов и инвалидов. Мы получили знания, но не благодарим тех, кто их дал, ибо на их совести лежит вина за произошедшее.

— Можно подробнее? — попросил учёный.

— А нужно? — старик снова вздохнул и опёрся двумя руками на трость. — Тот, кто держал на своих плечах неподъёмную ношу, а потом уронил её, кто обрёк мир, причём, не один, на гибель и упадок, тот, кто потом ужаснулся своему просчёту, попробовал исправить последствия, он…

— Простите, Генерал, — раздражённо бросил я. — Вы — человек старый, при этом многое знаете. Но, подобно всем знающим людям,