Дима… Это не Дима, он не знает, где ее искать. Неплохой человек, но примитивный… со своими глупыми анекдотами и дешевым шампанским. Не ее человек. А кто же тогда? Кто он, этот таинственный незнакомец с ее фотографией в телефоне? Дворник сказал, в баре… в каком баре? Она ходит только в «Братиславу»… И почему он сам не подошел? Непонятно…

Она взлетела к себе на третий этаж, ни разу не передохнув между этажами. Загремела ключами. Соседка, от нечего делать дежурившая за дверью, тут же высунула голову в разноцветных трубочках бигуди и выпалила:

— Ой, здрасте! Как погодка? Обещали дождь!

— Ну что вы! — радостно воскликнула Мадам Осень. — Прекрасная погода! Солнце, ветерок! Я была у мамочки, занесла цветы. Хотите чаю? Я купила пирожные.

Соседка набивалась в подруги, она терпеть ее не могла и побаивалась — та говорила про всех гадости, но сейчас ей хотелось участия и живую душу рядом.

— Я сейчас! Только сниму! — обрадовалась соседка, хватаясь за голову. — Я сварила варенье, у меня на даче кизила уродилось, не передать! У меня свой рецепт. Принесу!

…Они сидели на кухне, пили чай с пирожными и кизиловым вареньем. Мадам Осень с горящими щеками и ушами и соседка, чей рот не закрывался ни на минуту. А Мадам Осень вспоминала слова дворника о солидном мужчине с бородой, который искал ее, потому что в нее влюбился его друг… Ей хотелось рассказать про него соседке, и только усилием воли она сдерживала порыв. Соседка прихлебывала чай и со вкусом сплетничала. Она закатывала глаза, делала драматические паузы, откусывала от пирожного, шевелила усами на верхней губе и говорила, говорила… Мадам Осень едва слушала и все перебирала в памяти слова дворника. Она пыталась представить себе мужчину, который влюбился в нее и теперь ищет, послал друга…

«Какая глупость! — говорила себе, волнуясь, Мадам Осень. — Так не бывает… разве что в молодости. Какой друг? Господи! О чем вы? В моем возрасте… как девчонка, право слово! Фу, глупая! И фотография… А почему он сам не подошел? Постеснялся? Какие-то тайны… ничегошеньки не понимаю!»

— Хотите выпить? — вдруг спросила она. — У меня есть хорошее вино.

Соседка, потеряв нить очередного рассказа, замолчала, бессмысленно хлопая глазами.

— Мы немножко, — сказала Мадам Осень, словно оправдывалась. — У меня есть копченое мясо. Хотите?

…Они пили вино и ели мясо. Соседка жевала и продолжала говорить без продыху; Мадам Осень не слушала — она все пыталась представить себе таинственного мужчину. Она слегка опьянела и представляла его похожим то на вчерашнего драчуна с седой головой, то на покойного мужа Васеньку, то на Колю Семко с памятника, с тремя подбородками… то еще на кого-то, полузабытого, кого знала когда-то, — из далекого прошлого, чуть ли не из детства. Она улыбалась мечтательно, смотрела в окно, за которым был яркий летний день, и представляла себе, как он подойдет к ней и скажет… что-нибудь смешное и легкое, и она сразу его узнает и поймет, что это тот самый… Он сядет на скамейку рядом, и они будут молча смотреть на золотые купола соборов, а потом он скажет… «Какой прекрасный день! Я так долго вас искал…» И они посмотрят друг дружке в глаза… и он возьмет ее руку, поднесет к губам…

Соседка все говорила, но Мадам Осень не слушала, она смотрела мысленно увлекательное кино про встречу интересного незнакомца и приятной не очень молодой дамы, а вокруг прекрасный летний день, и осени совсем еще не чувствуется…

— Христофорыч, они арестовали Сунгура! — закричал Добродеев в трубку. — Вчера!

— За что? — Монах протер глаза и посмотрел на часы. Было одиннадцать утра. Однако!

— За убийство Ростислава Глобы!

— Жениха? Он убил жениха Лары?

— Ранил, парень в реанимации.

— Как он его?

— Из пистолета! Два выстрела… уму непостижимо! Нельзя было оставлять его одного, это было ожидаемо. Надо было забрать «беретту»…

— Леша, убивает не оружие, а человек с помощью оружия, — сказал Монах. — Забери у него пистолет, он возьмет нож. Это не было ожидаемо, наоборот. Он обожает Лару, он готов был мириться с Ростиславом, хотя ненавидел его. Лара — все, что у него осталось. Не понимаю… Он был пьян?

— Какая разница! У него был обыск, конфисковали «беретту»… говорят, стреляли из нее.

— Экспертиза подтвердила, что выстрел произведен из «беретты»?

— Деталей не знаю. Раз арестовали, то докажут. Тем более он в ту ночь стрелял.

— Где это произошло?

— В мастерской Ростислава, около четырех дня позавчера. Свидетелей нет. Продавщица мороженого из будки через дорогу слышала два выстрела подряд без четверти четыре, но даже не поняла, что стреляли. Два выстрела, оба попадания в грудь. Ночью он тоже стрелял два раза, помнишь? Два выстрела подряд! И тут тоже два выстрела подряд. И знаешь, что самое идиотское в этом всем? Сунгур сам признался! То есть не буквально, конечно. Вчера его вызвали на очередную беседу, а он вывалил про драку с Ростиславом и о том, что тот был в ночь убийства в спальне Алены. Преподнес им мотив на блюдечке. Его тут же и повязали. Не понимаю… совесть заела?

— Хреново, — сказал Монах. — Кто ведет дело? Поярков?

— Поярков. Все уверены, что он убил жену, а теперь повесят еще и жениха дочери. Какой-то монстр! А если мы добавим сюда «книжные» убийства… Может, сбежимся?

— Давай. Через полчаса у Митрича.

… — Откуда ты знаешь? — спросил Монах.

— У меня там свои люди, Христофорыч. По-моему, писатель влетел. И алиби у него нет, говорит, был один, проспал весь день. Не хочется верить… но как-то все против него. И драка в баре… При обыске нашли входные отверстия от пуль из спортивного пистолета — два в гостиной, одно в спальне жены. То есть версия — накануне он в состоянии алкогольного опьянения стрелял в доме… гонял привидения, а позавчера днем стрелял в будущего зятя.

— Они знают, что у Сунгура ночью были гости?

— Понятия не имею! Как ты понимаешь, я не спрашивал. Даже если узнают, ну и что? В чем нас можно обвинить? Сунгур в убийстве жены не признался, но это и не важно, его придавят уликами. У него на руках остались частицы пороха… их сразу не смоешь, они держатся почти неделю. Получается, что писатель в невменяемом состоянии бегал по дому и стрелял… черти ему мерещились. Поговорят с детьми… Юрий расскажет про письма с угрозами, а во время обыска найдут картинку с могилой… Добавь сюда драку накануне между убийцей и жертвой и жертву в спальне Алены… что еще нужно? Правда, есть смягчающее обстоятельство — убийство жены в состоянии аффекта. Но тогда непонятно, почему он не убил обоих. — Добродеев перевел дух. Подумал и добавил: — А «книжные» убийства тут каким боком?

— Черт его знает! Сомнительно, конечно, что он смог отправиться на охоту после бурной ночи. Насколько я помню, мы допили початую бутылку, потом он вытащил еще одну, потом я приготовил яичницу, потом он вытащил опять… мы ее не допили, кстати. Потом мы положили его на диван и отбыли. Он уже ни на что не реагировал. Если мне не изменяет память, было девять пятнадцать утра. Неужели он оклемался настолько, что спустя пять или шесть часов пошел убивать жениха?