— А может, не оклемался, а может, наоборот, в состоянии грогги?

— Сомнительно. Понимаешь, Лео, вся эта убийственная карусель вокруг Сунгура… «книжные» убийства, письмо с «могильной» картинкой — по сути, убийца сообщил, что собирается убить Алену, женщина из «Братиславы», потом еще одна в доме писателя… причем кусается и дерется… какой-то винегрет! Не вижу логики, не вижу связи, не вижу четкой картинки. Но! Нутром чувствую наличие некой темной силы. Кроме того, в совпадения не верю. Сын Сунгура считает, что письма присылал отец… якобы мать ему рассказала. Не понимаю. Я должен подумать. — Он помолчал. Потом вспомнил: — Кстати, Лео, дай-ка мне фотки из театра. А вдруг!

— Что ты собираешься там увидеть?

— Не знаю. Что-нибудь, что подтолкнет мыслительный процесс и запустит цепную реакцию. Я отберу десяток-другой, а ты отпечатаешь у себя в редакции. Мне нужны большие фотки, скажем, двадцать на двадцать четыре. В твоем механизме черта с два чего рассмотришь. Мне нужны детали. Что-то носится в воздухе, Лео, мой длинный нос чует запах горелого.

Добродеев хмыкнул — нос у Монаха был скорее лепешкой и вовсе не длинный.

— Запах горелого? По-моему, это смрад пожарища, Христофорыч, куда уж больше.

— Горит будь здоров, согласен. Но, как бы это поточнее… конструкция с убийствами бесформенна, кривобока и косорыла, а крылья не соотносятся и не соединяются. А все вместе не лепится. Нам, Леша, нужен маленький толчок… совсем малюсенький пинок в нужном направлении. И тогда каждая деталь встанет на место и проявится картинка. И ножницы, и Мадам Осень, и та особь, что кусается, и драка в баре… все встанет на свои места. Я чувствую, все недаром, все имеет смысл. Саломея Филипповна могла сказать прямо, что убийца — Сунгур, а она напустила туману насчет того, что Алена была умная и жестокая…

— И что?

— А то, что она не знает, кто убийца. Даже она! Все крутится вокруг Сунгура — «книжные» убийства, Алена… Допускаю, что «книжный» убийца пошел дальше и прислал письмо Алене. И тут возникает вопрос: кто из них убил Алену? Тот, кто прислал «могильное» письмо, или Сунгур, потому что у него был убойный мотив? В убийстве Алены двое подозреваемых, Лео. А может, и больше.

— А ты не допускаешь, что Сунгур сам прислал ей это письмо? Он же писатель, фантазия работает…

— Зачем? Хотел ее запугать? Он прекрасно знал, что она не из тех, кого запугаешь. Какой смысл тогда? Да и зачем? Когда пришло письмо, он еще не знал, что Ростислав ее любовник, так что резона пугать ее не было. А другие ее любовники не особенно его беспокоили, как я понимаю, он к ним привык. Ключ к его вспышке — Ростислав! Алена принимала жениха дочери у себя в спальне, я уверен, это добавляло ей кайфа. То есть она была убита, возможно, именно поэтому, и тогда убийца — Сунгур, а мотив — ревность и обида за дочку. Возможно, он стоял под дверью ее спальни и подслушивал…

— А почему он не убил обоих? Оставил Ростислава для Лары?

— Мысль интересная, Леша. Не знаю. Гнусная ситуация. А если… — Монах закрыл глаза и задумался. Потом сказал: — Леша, помнишь, мы решили, что убийца всюду один, и мотив — месть Сунгуру. Сюда вписываются и «книжные» убийства, и убийство Алены…

— Покушение на Ростислава не вписывается!

— Вписывается, Лео. Сначала он пробует силы, совершая убийства из книг… не знаю, зачем и что он при этом испытывает. Затем он убивает Алену, затем пытается убить Ростислава. Убив Ростислава, он… илионаподставляет Сунгура — тому уже не выпутаться: драка, конфликт между ними, то, что Лара ушла из дома… все это камни на его ногах — он тонет. Убийца лишил его всего: славы, семьи, свободы. Может, это и было изначальным замыслом?

— У него есть Лара, — заметил Добродеев.

— Ты хочешь сказать, что она в опасности?

— Исходя из твоих слов…

— Нет, Леша, Ларе ничего не угрожает.

— Почему?

— Потому что Сунгур арестован. Убийство Алены и попытка убить Ростислава прекрасно укладываются в схему: мотив, возможность, орудие убийства. Ему не отвертеться. «Книжные» убийства можно также повесить на него, если доказать, что у него проблемы с психикой. Сейчас, когда он в кутузке, убийства прекратятся. Они больше не имеют смысла. Единственное, что заставляет усомниться в его виновности, — «ночная» женщина. И тут странность, Леша. Большая странность!

— В чем?

— Какого черта она была в юбке?

— В юбке? По-твоему, ей надо было надеть мундир? — хихикнул Добродеев.

Монах поднял бровь и некоторое время задумчиво рассматривал Добродеева.

— Что? — спросил тот, перестав смеяться.

Монах молчал.

— Слишком сложно, Христофорыч, — сказал Добродеев. — Ну, была женщина… мало ли! Какая-нибудь журналистка безбашенная, собирается делать материал. В юбке, без юбки… какая разница? Открыла дверь отмычкой… Кстати, а мы закрыли дверь, когда проникли внутрь? Может, мы оставили ее открытой. Лично я не помню.

— Ты прав, Леша. Я тоже не помню.

— Ростислава Сунгуру хватит с лихвой. Не забывай, что стреляли из его «беретты», тут и доказывать нечего. Напился, ночью бегал по дому, стрелял, а потом решил убить Ростислава. А женщина ни при чем.

— А как же «ищи женщину», Леша?

Добродеев пожал плечами.

— Чертова женщина, чертова «беретта»… э-э-э… надо бы проверить кое-что, Леша. Есть у меня одна нехилая мыслишка. Не против, если мы прогуляемся до мастерской Ростислава? Адресок есть?

— Есть. Но мастерская опечатана… что ты собираешься там увидеть?

— Не знаю. Осмотреться. Может, озарит.

…Спустя полчаса они стояли у закрытой гофрированной двери автомастерской.

— Внутрь не получится, — сказал Добродеев. — Разве что ночью.

— Пока не нужно. А где свидетельница? — Монах огляделся. — Вон киоск на той стороне у сквера. Пошли, Леша, поговорим.

Они перешли дорогу и направились к красочному стеклянному киоску, разрисованному яркими фигурками танцующих человечков в виде эскимо на палочке, конусами с разноцветными шариками мороженого и ягод; под стеклом в холодильном шкафу стояли судки с мороженым самых невообразимых цветов: малиновое, синее, зеленое, полосатое, как зебра, и голубое.

— Здравствуйте! — Монах приятно улыбнулся девушке в окошке. — Мне полосатое, два шарика!

— А мне вон то, синее, — сказал Добродеев. — Из чего оно?

— Тирамису и ежевичное!

— А правда, что у вас тут убийство было? — приступил к сбору информации Монах, принимая от девушки рожок с полосатыми шариками.

— Правда! В мою смену! Ужас! — воскликнула девушка. — Ростик всегда покупал у меня мороженое… такой хороший человек! Говорят, в реанимации.

— А вы его видели?

— Кого?