– По-твоему, мы двигаемся верным курсом? – спросила Корделия Эйди.

– По-моему, да, – сказала Эйди. – Твой брат сказал, что сбиться почти невозможно.

– Да, но ты не знаешь его, как я, – сказала Корделия. – Нельзя сказать, что Брендан всегда прав.

– Ты слишком строга к нему, – сказала Эйди. – Он вас любит. Я бы съела пятьдесят ящериц, чтобы иметь такого брата, как он.

Корделия засмеялась, несмотря на растущую тревогу.

И тут она поняла нечто такое, что было очевидно с самого начала.

– О господи! – воскликнула Корделия. – Да ты в него втюрилась, что ли?

– Что? – переспросила Эйди, смутившись. – С какой это стати мне в его втюриваться?

– Прости, в наших местах «втюриться» значит «влюбиться».

– Конечно, он мне нравится, – сказала Эйди. – Он хороший брат и вообще человек хороший.

– Нет, «втюриться» значит, что он тебе нравится больше, чем просто друг, – сказала Корделия.

– Ты хочешь сказать… романтически? – спросила Эйди, приходя в ужас от такой мысли.

Корделия кивнула.

– Брендан? – сказала Эйди, отворачиваясь, чтобы скрыть смущение. – Не моего типа. Ты сама не знаешь, о чем говоришь.

– Как скажешь, – сказала Корделия, улыбаясь.

Наступило молчание. Был слышен только шум ветра и плеск волн о борта лодки.

Обе они молчали, пока на пурпурно-красном горизонте не появилась оранжевая полоска солнца.

Корделия села и протерла глаза. Солнце продолжало подниматься над горизонтом со скоростью, которая казалась невероятной. Острова больше не было видно. И звезд тоже. Это означало, что ориентироваться по созвездию Пакмена больше нельзя. Исчез единственный ориентир, по которому они могли сверять курс. Теперь у Корделии просто не оставалось надежды, что Брендан был прав, и доплыть на лодке до Потерянного города действительно просто.

– По-моему, мы уже на месте, – объявила Эйди.

– Но как нам попасть из этой крошечной лодки в потерянный подводный город на дне океана? – спросила Корделия.

– Да, это мы явно не продумали, – сказала Эйди, глядя в прозрачную воду.

– Что об этом сказано в книге?

Эйди вытащила то, что пожар оставил от книги «Потерянный город», и стала медленно, как будто за свою жизнь прочла совсем мало книг, перелистывать страницы. От этого Корделии захотелось почитать ей вслух. Но она все же заставила себя оставаться на месте. Корделия понимала, что нельзя показывать Ведьме Ветра, что они собираются делать. Хоть в данный момент глаза Корделии и не были голубыми, они могли стать такими в любое мгновение, и нельзя было допустить, чтобы это произошло, когда она читала что-то важное.

– В книге говорится, – сказала Эйди через несколько минут, – что для погружения в Потерянный город исследователи использовали своего рода экспериментальную суб… субмарину. Ты не знаешь, что такое субмарина?

Корделия вздохнула и кивнула.

– Да, – сказала она, – это то, чего у нас нет. Так что нам не повезло.

Эйди перегнулась через борт лодки и, глядя в голубую воду, опустила в нее кончики пальцев, от которых по воде пошли круги. Она так увлеклась наблюдением за ними, что не сразу заметила голубой свет под лодкой.

– Что это? – спросила Эйди, выпрямляясь.

Корделия пробралась на ту сторону, где сидела Эйди, и посмотрела за борт. В темно-синей глубине океана светилась точка, которая заметно росла в размерах. Как если бы светоизлучающий диод двигался к поверхности, но не медленно, а так, будто им выстрелили из ружья.

– О нет, – сказала Корделия, видя, как световая точка растет в размерах.

Голубой огонек, поднимаясь из глубин к поверхности, вращался вокруг своей оси. Стало ясно, что чем бы он ни был, размерами он не уступал их парусной лодке. Корделия поднялась на ноги, не зная, что делать. Эйди встала рядом нею.

– Что происходит? – в смятении спросила Эйди.

– Ничего хорошего, – ответила Корделия.

– Может, нам выпрыгнуть в воду? – предложила Эйди.

– Нет. Этот огонь движется слишком быстро, – сказала Корделия. – Мы не настолько быстро плаваем, чтобы избежать …

Но она так и не закончила предложения.

Странный голубой огонь ударил в маленькую лодку и, не успели находившиеся в ней вскрикнуть или позвать на помощь, превратил ее в пар.

В нескольких милях от Корделии и Эйди по небу плыла странная металлическая сфера, быстро минуя десятки миров, населенных персонажами романов Денвера Кристоффа.

Брендан не знал, сколько еще времени он сможет провести со странным инопланетянином по имени Джильберт, который просто не умолкал, как будто говорение для него было тем же, чем дыхание для жителей Земли.

– Однажды во время путешествия, – сказал Джильберт, едва закончив рассказ о том, как он силой сознания вызвал взрыв небольшой луны, – я столкнулся со своеобразным организмом в высшей степени необычного состава и обладающим чрезвычайно мерзким характером. Он состоял из округлого туловища, покрытого черными перьями, и двух худых, шишковатых ног оранжевого цвета с когтистыми ступнями. Крылья у него были необъяснимо слабые и бесполезные, несмотря на то что это создание по природе, очевидно, относилось к птицам. Длинная шея выступала из шарообразного оперения и заканчивалась миниатюрной головой с крепким клювом.

– Похоже на страуса, – сказал Брендан.

– Стра-у-са? – медленно повторил Джильберт, впервые произнося это слово. – Что ж, нрав у этого страуса скверный. Он преследовал меня, пока я не принужден был разложить его на составные элементы с помощью интеллектуальных команд.

– Почему у вас каждая история заканчивается тем, что вы телепатически кого-то или что-то взрываете? – спросил Брендан.

– Это, разумеется, самый естественный ход событий, когда мне угрожает опасность, – сказал Джильберт. – Более того, я не взрываю объекты, но, скорее, они распадаются в ходе процесса, называемого вектор-сильная имплозия, что технически означает…

– Джильберт, у вас бывают мысли, которые вы не высказываете вслух? – прервал Брендан.

– Разумеется, бывают, и много, – спокойно сказал Джильберт. – Среднестатистический человеческий мозг обрабатывает пятьдесят тысяч мыслей за день, это почти по одной в секунду. Мой мозг обрабатывает четырнадцать миллиардов мыслей в день, то есть более ста пятидесяти тысяч в секунду. Но, не снижая значительно скорость речи, чтобы облегчить понимание для вас, я могу произносить лишь пять слов в секунду. Таким образом, я не могу устно выражать в словах каждую мысль, которая меня посещает. Для ваших низших видов было бы невозможно…