упорно шла вперед, игнорируя брань за спиной. А один раз и вовсе чуть не угодила под колеса телеги, — крепкие руки вовремя схватили меня за плечи и оттащили к краю дороги. И не поблагодарив спасителя, не обращая внимания на его тень, преследующую меня от самого дома, я продолжала идти: сквозь чахлый парк, мимо шумных мастерских и кузниц — всё дальше на запад.

Сердце вело меня к Эсперу.

И если бы путь мне не преградила городская стена и, будто вросшая в нее, черная башня с узкими зарешеченными бойницами, я бы добрела до самого Беспокойного моря.

— Дальше пути нет, — раздался за спиной голос.

Я нехотя обернулась и встретилась взглядом с Арием. В его глазах не было ни сочувствия, ни жалости, лишь понимание: он знал о том, что я сейчас испытывала, ему были знакомы боль, которую причиняла Связь, и безграничное чувство потери, порожденное уходом родного существа. Ведь в этот раз Эспер бросил нас двоих.

Эспер…

Стоило вспомнить о тамиру и сердце оказалось зажато в тиски. Дремлющий в груди огонь мгновенно откликнулся на мою тоску. Незримые нити, связывающие с Эспером, натянулись и по телу разлилась жгучая боль. Пальцы непослушно метнулись к горлу, ногти впились в кожу и потревоженные, поддернутые тонкой корочкой раны, вновь закровоточили.

— Алесса, — сокрушенно выдохнул Арий, стремительно схватив меня за руку.

Боль удушала. Сил на борьбу с Арием не оставалось, я не могла дотянуться до горла и освободить то пламенное чудище, что поселилось в моей груди. Перед глазами заплясали черные пятнышки, и я обессиленно осела на землю. Арий опустился следом. Обмякнув, я уткнулась лбом в его грудь, позволив горячим беззвучным слезам вырваться на свободу.

Арий настороженно замер. Не оттолкнул, но и не притянул ближе, не положил сочувственно руку на спину, не пытался утешить. Он просто терпеливо ждал, когда натянутые нити нашей с Эспером Связи перестанут меня душить и вновь позволят вдохнуть полной грудью.

Вскоре боль отступила так же неожиданно, как и возникла.

— Однажды ты научишься с этим жить, — бесстрастно произнес Арий.

Меня кольнула злость. Я не хотела учиться с этим жить, не хотела до конца своих дней чувствовать себя опустошенной и мириться с болью. Единственное чего я хотела — это чтобы рыжий кот вновь оказался рядом и пусть даже со всеми своими тайнами.

— Настоящий Арий научился? — буркнула я.

— Он уже давно мёртв, — равнодушно отозвался тамиру.

Я ошарашенно раскрыла рот, хотела выказать сочувствие, но не смогла подобрать подходящих слов. Арий истолковал мое замешательство иначе.

— Я к этому не причастен, — он недовольно фыркнул и без тени сожаления добавил. — Мальчишка уже был присмерти, когда мы познакомились.

В моих глазах застыл немой вопрос, но Арий проигнорировал его и рывком поднял меня на ноги.

— Пора возвращаться, пока тебя не бросились искать. Я ведь правильно понял, что ты никого не предупредила о том, что собираешься блуждать по городу и искать смерти под колесами телег?

Я недовольно поджала губы, но позволила Арию увести меня от черной башни.

❊ ❊ ❊

Элья никому не рассказала о моем побеге.

Не обнаружив меня в спальне, она заперла комнату на ключ, соврала домочадцам о том, что я наконец предалась спокойному сну, и сохранила в тайне долгие часы поисков по округе. Когда мы столкнулись на тихой улице недалеко от дома Омьенов, моё сердце виновато сжалось при виде встревоженной служанки: её глаза блестели, волосы растрепались от бега, черные пряди, выбившиеся из пучка, спадали на лоб и липли к разгоряченной коже. Понурив голову, словно провинившийся ребенок, я безмолвно шагнула к ней навстречу.

Элья не проронила ни слова, лишь окинула Ария недоверчивым взглядом, — он ответил очаровательной улыбкой, но она не произвела на женщину никакого впечатления, — приобняла меня за плечи и увлекла в сторону дома.

Остаток дня Элья больше не выпускала меня из виду, держала рядом с собой пока сама хлопотала над приготовлением ужина и настойчиво отпаивала горькими настойками. И несмотря на то, что никакие травы не могли избавить от болезненного жжения в груди, — страдала моя душа, а вовсе не тело, — я каждый раз покорно принимала очередную теплую чашку и осушала ее до дна. Может это и не унимало мою собственную боль, но хотя бы успокаивало Элью.

Для меня же целительнее любых трав был её голос.

Она не ругалась, не задавала вопросов, её молчание тяжелым грузом опустилось на плечи и давило сильнее любых упреков. Но, женщина не наказывала молчанием слишком долго, вскоре разрушила окутавшую нас гнетущую тишину и как ни в чем не бывало придалась пересказу житейских историй, накануне подслушанных у торговцев и горожан. Я едва улавливала их смысл, но с жадностью ловила каждое слово. Нежный завораживающий голос служанки согревал и притуплял зудящую тревогу и одиночество, поселившееся во мне после ухода Эспера, — они всё еще копошились в груди, словно голодные мыши, но больше не кололи крошечными когтями и не приближались, чтобы вновь причинить боль.

А вот с Омьенами всё было иначе.

За ужином царило гробовое молчание. Над широким столом звучал лишь неторопливый звон столовых приборов. Три пары глаз неотрывно следили за мной, явно выискивая во мне признаки отступления неизвестного недуга или же наоборот предвестия нового срыва.

Я неуверенно поерзала на стуле, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Пряная курочка таяла на языке, будоража аппетит и напоминая, что я не ела больше суток. Но под тяжестью взглядов я не могла проглотить ни кусочка.

Омьены смотрели на меня так, как последние десять лет смотрела Терри — с сочувствием и затаённым страхом, словно не знали как теперь вести себя в моем присутствии. Но я была благодарна хотя бы за то, что они не задавали никаких вопросов, не спрашивали о самочувствии и причинах моей лихорадки, — минувшей ночью они сами придумали ответ на этот вопрос, возложили всю вину на алый кристалл и меня это устраивало.

После напряженного ужина я поспешила скрыться в спальне, но Шейн перехватил меня в холле и настоял на том, чтобы залечить мои раны. Я не стала возражать.

Пока его руки плавно витали у моей шеи, так близко, что я ощущала их тепло, я безучастно разглядывала витиеватый узор на обоях позади Шейна и упорно делала вид будто не замечаю изучающего взгляда, блуждающего по моему бледному лицу. Сила Древней Крови иголками вонзалась в израненную кожу, но боль, вызываемая ее прикосновением, не могла сравниться с той, что терзала меня накануне.

Неожиданно ладонь Шейна