нужно любить друг друга, – сказала она. – Любить. Всего-навсего.

Велосипеды, мышцы, сигареты[30]

Прошло два дня с тех пор, как Эван Хэмилтон прекратил курить, а ему казалось, будто все, что он сказал и сделал за эти два дня, как-то намекало на сигареты. Он рассматривал свои руки под кухонным светом. Нюхал себе костяшки и пальцы.

– Пахнет, чувствую, – сказал он.

– Я знаю. Как будто с потом из тебя выходит, – сказала Энн Хэмилтон. – Три дня после того, как я сама прекратила, от меня пахло. Даже после ванны. Отвратительно. – Она ставила тарелки на стол к ужину. – Очень сочувствую, дорогой. Я знаю, каково тебе. Но если это тебя хоть как-то утешит, второй день всегда самый трудный. Третий тоже, конечно, но после этого, если продержишься, ты уже перевалишь за горку. Но я так счастлива, что ты всерьез намерен бросить, передать тебе не могу. – Она коснулась его руки. – А теперь, если позовешь Роджера, можем садиться есть.

Хэмилтон открыл переднюю дверь. Уже стемнело. Стояло начало ноября, и дни были короткими и прохладными. Посреди дорожки на маленьком, хорошо оснащенном велосипеде сидел мальчик постарше, которого он никогда не видел. Мальчик чуть сполз вперед с сиденья, носки его ботинок касались мостовой и не давали ему упасть.

– Вы мистер Хэмилтон? – спросил мальчик.

– Да, я, – сказал Хэмилтон. – В чем дело? Что-то с Роджером?

– Роджер, наверно, у меня дома разговаривает с мамой. Там Кип и еще этот мальчик по имени Гэри Бёрмен. Это про велосипед моего брата. Я точно не знаю, – сказал мальчик, покручивая рукоятки на руле, – но меня мама послала за вами. За кем-нибудь из родителей Роджера.

– Но с ним все в порядке? – спросил Хэмилтон. – Да, конечно, я сейчас.

Он зашел в дом обуться.

– Ты его нашел? – спросила Энн Хэмилтон.

– Он в какой-то передряге, – ответил Хэмилтон. – Из-за велосипеда. Какой-то мальчик – я не уловил, как его зовут, – стоит снаружи. Хочет, чтобы кто-то из нас пошел с ним к ним домой.

– Но у него все в порядке? – спросила Энн Хэмилтон и сняла фартук.

– Конечно все. – Хэмилтон посмотрел на нее и покачал головой. – Похоже, там просто дети что-то не поделили и вмешалась мать этого мальчика.

– Хочешь, я схожу? – спросила Энн Хэмилтон.

Он чуточку подумал.

– Да, лучше бы тебе сходить, но пойду я. Подожди с ужином, пока не вернемся. Вряд ли это надолго.

– Не нравится мне, чтоб он потемну гулял, – сказала Энн Хэмилтон. – Не нравится.

Мальчик сидел на своем велосипеде и жал теперь на ручной тормоз.

– Далеко идти? – спросил Хэмилтон, когда они двинулись по тротуару.

– Во Двор Арбакл, – ответил мальчик, а когда Хэмилтон на него взглянул, пояснил: – Недалеко. Отсюда квартала два.

– А в чем там загвоздка? – спросил Хэмилтон.

– Точно не знаю. Я там не все понял. Они с Кипом и этим Гэри Бёрменом вроде должны были кататься на велике моего брата, пока мы были на каникулах, и, кажется, его сломали. Специально. Но я не знаю. В общем, про это они и разговаривают. Мой брат не может свой велик найти, а у них он был у последних – у Кипа и Роджера. Мама теперь пытается выяснить, где он.

– Кипа я знаю, – сказал Хэмилтон. – А этот другой кто?

– Гэри Бёрмен. Он, кажется, у нас в районе новенький. Его папа подойдет, как только вернется с работы.

Они свернули за угол. Мальчик отталкивался ногами, держась чуть впереди. Хэмилтон увидел сад, а потом они свернули еще за один угол в тупиковую улочку. Он не знал о ее существовании и был уверен, что не узнает никого из тех, кто здесь живет. Оглядел незнакомые дома вокруг, и его поразил охват личной жизни сына.

Мальчик свернул на подъездную дорожку, слез с велосипеда и прислонил его к дому. Открыл переднюю дверь, и Хэмилтон прошел за ним следом через гостиную в кухню, где увидел своего сына – тот сидел с одной стороны стола вместе с Кипом Холлистером и еще одним мальчиком. Хэмилтон пригляделся к Роджеру, а затем повернулся к плотной темноволосой женщине во главе стола.

– Вы отец Роджера? – спросила у него женщина.

– Да, меня зовут Эван Хэмилтон. Добрый вечер.

– Я миссис Миллер, мать Гилберта, – сказала она. – Простите, что вас сюда вызвала, но у нас тут кое-что стряслось.

Хэмилтон сел на стул на другом конце стола и огляделся. Мальчик лет девяти-десяти – тот, чей велосипед пропал, предположил Хэмилтон – сидел рядом с женщиной. Другой мальчик, лет четырнадцати или около того, устроился на сушильной доске, ноги у него болтались, и наблюдал еще за одним мальчиком, который разговаривал по телефону. Лукаво ухмыляясь тому, что ему только что сказали по телефону, этот мальчик дотянулся до раковины с сигаретой. Хэмилтон услышал, как та шипит в стакане с водой. Мальчик, приведший его сюда, оперся на холодильник и скрестил руки.

– Ты застал кого-нибудь из родителей Кипа? – спросила у него женщина.

– Его сестра сказала, что они в магазине. Я съездил к Гэри Бёрмену, и его отец будет здесь через несколько минут. Адрес я оставил.

– Мистер Хэмилтон, – произнесла женщина, – я расскажу вам, что произошло. В прошлом месяце мы уезжали в отпуск, и Кипу хотелось позаимствовать велосипед Гилберта, чтобы Роджер ему помогал с развозкой газет. У велосипеда Роджера спущена шина, кажется, или еще что-то. Ну, как выясняется…

– Гэри меня душил, пап, – сказал Роджер.

– Что? – сказал Хэмилтон, внимательно глядя на сына.

– Душил меня. У меня следы остались. – Его сын оттянул горловину футболки показать шею.

– Они были в гараже, – продолжала женщина. – Я не знала, чем они занимаются, пока Кёрт, мой самый старший, не сходил поглядеть.

– Он первый начал! – сказал Гэри Бёрмен Хэмилтону. – Он меня придурком обозвал. – Гэри Бёрмен посмотрел на переднюю дверь.

– Мой велик, я думаю, стоил долларов шестьдесят, парни, – произнес мальчик по имени Гилберт. – Можете мне за него заплатить.

– А ты не вмешивайся, Гилберт, – сказала ему женщина.

Хэмилтон сделал вдох.

– Продолжайте, – сказал он.

– Ну, выясняется, что Кип с Роджером взяли велосипед Гилберта, чтобы помочь Кипу развозить газеты, а потом они вдвоем вместе с Гэри, как они говорят, по очереди стали его катать.

– В каком смысле – «его катать»? – спросил Хэмилтон.

– В прямом, катать, – ответила женщина. – Запускать по улице толчком, чтоб сам падал. Затем, учтите – и они сами в этом признались несколько минут назад, – Кип и Роджер откатили его в школу и швырнули в штангу футбольных ворот.

– Это правда, Роджер? – спросил Хэмилтон, снова посмотрев на сына.

– Часть – правда, пап, – ответил Роджер, не поднимая взгляд и тря пальцем стол. – Но катнули мы его только раз. Сначала Кип, потом Гэри, а потом я.

– И одного раза хватит, – сказал Хэмилтон. – Один раз – уже чересчур много, Роджер. Ты меня удивил и