Антип определил себе место на носу и тоже дремал, поскуливая, определенно просматривая во сне подмосковную жизнь.

А потом Нестор внезапно проснулся. Открыл глаза — и обнаружил вокруг себя вечер. Было так странно тихо, что он забеспокоился. Вылез из належанного места, встал на затекшие ноги и оглядел лодку. Давиди и Майки стояли на палубе. Все паруса были спущены и свернуты. Итальянцы смотрели в глубь океана и как будто чего-то ждали. Рядом с ними, широко расставив лапы, как вкопанный стоял голый Антип и, подняв морду к небу, что-то чуял.

— Что случилось? — спросил Нестор, морщась от лопающихся пузырей.

— На барометре ноль! — отозвался капитан.

— А что это значит?

На вопрос ему не ответили. Итальянцы с выражением посмотрели на первохода как на тупого туриста. Тявкнул Антип. Затем Давиди, что-то вспомнив, отстегнул от паруса какую-то снасть и кинул ее Нестору.

Архитектор поймал ее и, обнаружив на концах карабины, понял, что это страховка. Подошел Майки и помог закрепить страховочный трос на его теле. Свободный конец матрос пристегнул к металлической петле возле мачты.

— Что происходит? — стараясь не нервничать, пытался прояснить Нестор.

— На барометре ноль, — повторил Майки, затем тряхнул тросом, проверяя его надежность.

— И что это значит?

— Я не знаю, — ответил матрос. — Я впервые вижу, чтобы стрелка была на нуле. Все может случиться.

— Что «все»?

— Вы не волнуйтесь, я за фонарем!

У Нестора имелось много вопросов, но Майки мгновенно исчез, а потом появился рядом с капитаном. Давиди глубоко затягивался самокруткой и что-то говорил, показывая рукой в сторону ночного океана.

— А где Антип? — оглядывался по сторонам Нестор.

Но на океан опустилась ночь, и только мигающая красным лампочка на флагштоке была видна.

Нестор слышал, как Давиди объясняет Майки, что по фонарю нужно постучать — видно, батареи застоялись. Наверное, матрос так и поступил, так как по океану зашарил мощный луч света. Пометавшись, луч обнаружил огромную, с десятиэтажный дом волну, которая мистически тихо неслась прямо на «Пеперчино».

От изумления Нестор открыл рот и подумал, что слишком тихо подкралась эта гигантская волна. Он подумал, что больше не позвонит Алине, что нужно быть мужчиной и ждать, когда женщина сама не выдержит и позвонит первой!

Нестор почувствовал на лице приятный прохладный ветер и понял, что его гонит перед собой волна. А затем загрохотало так, что от ужаса мышцы задеревенели. Одновременно до ушей донесся радостный голос капитана, вскричавшего «Белиссимо!», и воинственное тявканье Антипа.

А потом волна обрушилась на лодку всеми десятью этажами. Нестор почувствовал, что куда-то летит, увлеченный соленым водоворотом, что орет от ужаса, себя не слышит… А с неба на гибнущий парусник взирал с интересом Господь с лицом женщины и светло улыбался.

Нестор ударился головой об основание мачты и потерял сознание…

Через какое-то время он пришел в себя и услышал истошный крик Майки.

— Мы потеряли парус!!! — кричал матрос. — Парус!

Одним глазом Нестор разглядел капитана. Давиди стоял, широко расставив ноги и сложив на груди руки крест-накрест. Он был без страховки, а изо рта его торчала промокшая надломившаяся папироска. С разметавшимися по ветру волосами, он смотрел вдаль, прищурив очи, как мифический герой Волноборец…

«Мудак, — подумал Нестор. — Угробил нас, мудило грешный!»

Остаток волны еще раз ударил Нестора головой о мачту, и он еще раз отключился.

Что-то скребло по ушам. Ужас, как неприятно. Хотелось того, кто производит эти звуки, порвать на части!..

Нестор лежал на полу своей каюты и махал руками, стараясь отогнать звук. При этом он глубоко дышал, и при каждом вдохе к его большому носу устремлялись крупинки кускуса, рассыпанного повсюду. Вскоре Нестор закашлялся и очнулся.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить ночное происшествие. Он встал на четвереньки, а потом сел на задницу. Неслушающимися руками с трудом отстегнул с пояса страховочный трос. Сумел встать на ноги.

Казалось, что по кубрику Мамай прошел. Все, что было закрыто на полках в шкафах, теперь вывалилось и разлетелось. От кускуса, до фотографий Давиди с Антонеллой. Посуда, всякие тряпки, книги и карты, пепельницы, гитара и карандаши — все это плавало в проникшей в кубрик воде.

В голове Нестора шумело, но шаг за шагом он добрался до лестницы, напрягся и выбрался на поверхность.

Тотчас пахнуло табачным дымком, и Нестор услышал довольно равнодушное приветствие капитана.

— Сейчас начнем убирать лодку, — объяснил тот и пыхнул дымом в лицо Нестору.

По правую руку лежал на сиденье Майки и тоже курил. Он не выдыхал дым в сторону Нестора, а давал продукту горения свободно подниматься к небу, с которого по-прежнему со страшной силой жарило солнце.

— Как дела? — поинтересовался Нестор.

— Гуд, — ответил Давиди.

— Гуд, — подтвердил Майки.

Нестор поднял голову и увидел главную мачту.

— Значит, мачта на месте?

— Этот тупой грек с перепугу перепутал мачту с оторвавшимся тентом.

— Я не тупой! И не грек!

Нестор увидел скрученные металлические трубы, на которые был натянут тент. Казалось, что великан поработал металлом, равнодушно перекрутив его и изломав.

— А помощь запросили? — спросил.

— Зачем? — удивился Давиди и вновь выдохнул туристу табачный дым в лицо.

Неожиданно Нестор испытал невыносимое чувство злобы.

— Ты вчера нас чуть не погубил, мудило! Еще раз выпустишь в мою сторону дым, я тебе весь табак в глотку затолкаю. — Давиди с любопытством поглядел на Нестора, вызвав в нем еще большую злобу. — Какого хера смотришь на меня, удолбыш! — Давиди улыбнулся. — Сотри с морды улыбку, фуфель! Я русский! Со мной так нельзя! Я в девяностые под пулями выжил, пока ты винище жрал!..

Сам от себя не ожидая, Нестор ткнул кулаком в довольную физиономию капитана, затолкав Давиди в рот недокуренную цигарку. Из носа итальянца обильно потекла кровь.

На развивающиеся столь неожиданным образом события Майки смотрел с испугом, но вмешиваться в разборки капитана со спонсором считал для себя невозможным..

Глядя на капитанскую кровь, Нестор тотчас потерял чувство злобы и чуть было не извинился сразу. Сдержался чудом. Он никогда не причинял людям физическую боль, а если на его глазах кто-либо бил кого-либо, Нестор непременно желал оказаться на месте того, кого бьют. Ему всегда казалось, что тот, кого бьют, — непременно хороший человек.

Поникший, он сел рядом с Майки. Ему было нестерпимо стыдно.