– Понял. А что волки?

– И волчий вой мы слышали с двух сторон. Значит, волки тоже на ту сторону проходят. Еще одно доказательство. Ищем следы, человеческие и волчьи. Они должны привести к месту. Я карту развернул. Говори точку, где твой снайпер.

Старший лейтенант Толстощекин свою карту уже давно, видимо, приготовил, и сразу назвал квадрат. И дал пояснения:

– Там два острых пика, между ними площадка. Он как раз на этой площадке.

– Понял. Мне это место отсюда не видно, но я понял. Помню эти два пика. Попроси минометчиков дать пробный выстрел не с самой твоей позиции, а чуть ниже, где хребет поворачивает. Чуть левее, чем позиции моей роты. Там минометы будут под укрытием скал, их по прямой линии не будет видно, хотя расстояние до пиков оттуда на сотню метров меньше. Но сами они навесом могут достать.

Толстощекин думал недолго.

– Да, оттуда, пожалуй, могут и достать. Я прикажу попробовать. У меня все, товарищ капитан. Конец связи?

– Конец связи…

* * *

По мысли разведчиков, следы должны были вести к хребту. Они сместились со дна долины ближе к склону. Здесь лес стал значительно более редким, а почва под ногами более каменистой и бурой, тогда как раньше была больше черной, стало заметно больше песка, на котором следы искать было значительно легче. И волчьи следы вскоре появились во множестве. Было похоже, что здесь одновременно пробежала вся стая, и не так давно. По крайней мере, не больше пары дней прошло. По такому следу можно было идти вполне уверенно. И спецназовцы пошли. При этом следы рассматривал поочередно только один из них и давал направление движению, а двое других прикрывали фланги. Теперь пошли быстрее, потому что не было необходимости осматривать все вокруг.

– А, сдается мне, бандиты с волками дружат, – неожиданно для всех сделал очередное гениальное открытие лейтенант Корепанов.

– Это даже я понимаю, – согласился капитан Герасимов, – только вот не вижу пока конкретных аргументов для категоричного утверждения.

– Если бы не дружили, они все подходы к своей норе перекрыли бы минами и растяжками. А не ставят их только потому, что боятся волков взорвать.

– Резонно мыслишь, – сказал Герасимов. – Против этого возразить нечего. Думаю, что ты полностью прав.

– Согласен, – сказал и старший лейтенант Шамсутдинов, поднимая автомат выше. – А вот и они… Волки…

– Где? – Капитан посмотрел по направлению, указанному стволом автомата.

– Сейчас из-за кустов выбегут. Расстояние метров сорок. Парочка…

– Одного хотя бы ранить… – снова выложил очередную порцию здравомыслия Корепанов. – По кровавому следу пойдем.

– Это точно, Ренат, нужно только ранить…

Волки показались из-за кустов. Бежали не быстро, но целеустремленно. Короткая автоматная очередь не заставила волков остановиться, но неторопливый бег рысцой сразу перешел в стремительный галоп. Шамсутдинов дал вторую очередь, и волчий визг показал, что пуля нашла цель, но волки не остановились, и только через десяток стелющихся по земле скачков стало заметно, как на ходу отваливается у переднего волка хвост. Пуля угодила прямо в него. Хвост так и не отвалился до конца, хотя и волочился по камням, а через мгновение волки скрылись за большими камнями.

– Есть ранение, – удовлетворенно констатировал Корепанов. – Я в детстве овчарку держал. Хороший был кобель. Подрался раз с двумя доберманами. Ему самый кончик хвоста откусили. Крови было, словно из порванного горла. След будет хороший.

– Не успел обернуться оборотень! Идем, не будем время терять, – распорядился Герасимов и первым двинулся в сторону кровавого волчьего следа.

– Бандиты, – сказал вдруг, всматриваясь в склон, Шамсутдинов. – Десять человек.

– Ложись! – скомандовал капитан, хотя и с опозданием. Все трое залегли уже одновременно с командой.

– Видели они нас или нет? – спросил сам себя капитан Герасимов.

– Слышали уж точно… – Шамсутдинов показал на свой автомат.

Но бандиты сами ответили на вопрос капитана. Прозвучало несколько очередей, пули затренькали по камням и ударили в стволы ближайших деревьев.

– Отходим? – спросил Корепанов.

– Вперед идем, – выбрал маневр командир роты. – Встречным курсом. Но рандеву устраивать не будем. Они пойдут по склону, мы – лесом, им навстречу…2. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер, меняет другого снайпера

Рамазан понял, что я куда-то стрелял, только после того, как гильза, падая со скалы, скатилась к нему. Слабый звук выстрела был легко подхвачен ветром, гуляющим по вершине хребта, и унесен в вышину. У «Харриса» и глушитель тоже хороший, хотя несколько тяжеловатый и позволяет стрелять скрытно даже с близкой дистанции, хотя сама винтовка создана для дистанции дальней. Рамазан встал, ожидая, когда я спущусь и расскажу, в кого стрелял.

– Ложись, отдыхай, я не скоро, – громко посоветовал я, понимая, что спуск будет более сложным, чем подъем, и уж наверняка более продолжительным. Иначе при спуске и не бывает, как скажет любой спортсмен, занимающийся горными видами спорта. Я не спортсмен, но эти законы давно изучил.

Руки у меня уже отдохнули. Досталось им за последние дни немало. Еще сказывались последствия подъема по веревке из клети, а тут в дополнение школу скалолазания пришлось пройти. А ведь снайперу, как нам говорили преподаватели, не рекомендуется поднимать груз больше двадцати пяти килограммов, чтобы руки при стрельбе не дрожали. Работа снайпера сродни работе ювелира. Интересно, конечно, у тяжелоатлетов руки дрожат? У меня вот дрожали только после трудного подъема, потом дрожь прошла очень быстро. Конечно, будут дрожать и после спуска, потому что во многих местах придется надеяться только на силу пальцев и кистей. В силе своих рук я был уверен, но кое-какие приготовления к спуску сделал. Удобнее расположил за спиной винтовку, чтобы не мешала, расстегнул несколько пуговиц, чтобы не стесняли движения, и только после этого стал спускаться в том же месте, где и забрался на верхнюю платформу. Тот путь я еще помнил, а искать новый относительно удобно только при подъеме, но никак не при спуске, где возможности посмотреть, куда ногу поставить, может и не представиться. Ищешь опору вслепую и не всегда находишь. Правда и высота здесь, на моей скале, не такая большая. При подъеме, конечно, и рекордсмену мира по прыжкам в высоту с шестом не запрыгнуть, но при спуске хватило бы и две трети пути преодолеть, а дальше и спрыгнуть не страшно. Два с половиной, три метра – это не высота, если умеешь правильно ноги при приземлении поставить. И это несмотря на то, что под скалой лежал монолитный каменный пласт. На камень прыгать, конечно же, жестковато; тем не менее это намного лучше, чем прыгать на скользкую, к примеру, глину или на каменную россыпь, где обязательно или поскользнешься, или ногу поставишь не на тот камень, что чревато или растяжением связок или даже переломом. А мне сейчас никак нельзя терять способность к быстрому передвижению. Осталось сделать последний шаг, чтобы завершить задуманное. Значит, и спускаться следует до того момента, когда это можно, а прыгать только в крайнем случае. Лучше обойтись без риска. И я это понимал, потому что лучше других знал, что может натворить снайпер с «дальнобойкой», да еще имея прицел с тепловизором. Только что убитый мною бандит находился от меня на такой дистанции, что достать его с простой снайперской винтовкой было невозможно. А я достал его. И волка бы достал, если бы имел в том надобность. И хочу так же точно достать Лукмана, потому что он вышел на убойную позицию и достает сейчас моих товарищей по взводу или «краповых», как Адам.