Эти мысли совсем не мешали мне совершать спуск. И даже, наоборот, помогали быть предельно осторожным и избегать ненужного риска.

Горец Рамазан смотрел на меня снизу и, вполне возможно, насмехался над моей осторожностью. Но меня это не пронимало. Я твердо знал одно: я не имею права сейчас ошибиться, не имею права упасть, не имею права подвернуть ногу при приземлении, потому что, кроме меня, никто не сможет остановить Лукмана. И пусть надо мной смеются, пусть считают мою осторожность и ответственность трусостью… Разве это важно? Разве важно, по большому счету, что о тебе кто-то со стороны думает? Важно только дело, которое необходимо сделать.

Скала казалась нескончаемой. Нескончаемой она казалась и тогда, когда я лез наверх, а при спуске она вдруг невероятным образом увеличилась в несколько раз, и я думал, что буду до вечера искать ногами опору. У меня уже и руки отказывались сжиматься и разжиматься, и пальцы судорогой сводило. Но я спускался медленно и спокойно и все же спустился так, как хотел. Я не спрыгнул, но ступил на монолитный камень под основанием скалы. Рамазан за время моей экскурсии успел и дыхание перевести, даже успел устать отдыхать. Он стоял рядом со скалой, встречая меня.

– В кого стрелял? – спросил он сразу. – Лукман?

– Нет, Лукмана я еще не видел. К нему шел четвертый из нашей погони.

– Хотел предупредить, чтобы Лукман нас караулил, – с уверенностью сказал Рамазан.

– Скорее всего. Сверху можно держать и нашу тропу, и, наверное, выход из пещеры в Погорелом лесу. Хребет удачно поворачивает.

– И где же он засел? – скорее сам себя спросил Рамазан.

– Кажется, я знаю… Идем.

* * *

Рамазан за моей спиной шел, но я услышал, как он остановился.

– Волк.

– Я видел его, – сообщил я, не оборачиваясь. – В прицел. Не стал стрелять. Он нам не мешает. А жить ему тоже хочется. Идем.

Шаги Рамазана зазвучали громче и более часто. Он торопился догнать меня. Боялся волка. У меня даже мысль мелькнула, что имам Магомедов специально своих людей волками пугает, чтобы держать их в тонусе и в уважении к себе. Волк – стимулятор дисциплины. И только избранные знают, что этот волк не опасен, что он никакой не оборотень. Он живет рядом с людьми, потому что принужден к этому каким-то образом, но не является ничьим врагом.

Волк стоял на камне и смотрел на нас. Камень был совсем рядом с тропой. Мне было просто интересно узнать, насколько дик этот зверь. Дикий, конечно же, убежит, избегая такой тесной встречи с людьми. Это там, в проходах пещеры, когда волк пробегает по горизонту, он не имеет возможности свернуть в сторону. На свободе волк обязан постараться встречи избежать. Но этот не избегал. Этот стоял и смотрел на нас, а когда мы приблизились, стал смотреть в сторону. Я много раз слышал, что волк избегает человеческого взгляда. Наверное, у волка и у собаки много общего. А собака смотрит прямо в глаза только в момент наивысшего внимания: при кормлении или перед атакой. И волк, избегая прямого взгляда, вероятно, показывал, что он не настроен атаковать.

– Он не убегает, – сказал Рамазан. – Будем мимо проходить, он на нас прыгнет. Это в пещере мы – свои. Здесь мы для него – добыча…

– Не говори ерунды. И не смотри на него прямо. Прямой взгляд – признак агрессии. Иди себе спокойно, он нас не тронет. Не замечай его.

Не знаю, насколько трудно было Рамазану выполнить то, что я сказал – причем сказал уверенно, будто бы со знанием дела, – но мне самому было трудно пройти мимо этого камня, глядя только вперед. Другого человека убедить всегда легче, чем самого себя. Рамазана я, кажется, убедил, но сам при этом остался в сомнениях. И двигался в напряжении, ожидая стремительного волчьего прыжка. Но волк сидел на камне величественно и спокойно, как на какой-то тумбе в цирковой арене, и смотрел в сторону, словно нас и не было. Мы прошли уже около десятка шагов, когда я остановился, пораженный нечаянно проскользнувшей в голове мыслью. Волк сидел, как на тумбе в арене цирка… Цирковой волк?

– Рамазан, ты в ладоши хлопать умеешь? – спросил я.

– Конечно… – не понял он мой вопрос.

– Давай-ка вместе волку похлопаем, – предложил я.

– Зачем? – не понял Рамазан.

– Так надо.

Я захлопал первым. Рамазан тут же ко мне присоединился. Дикий волк от этих звуков сразу сорвался бы с места и убежал. По крайней мере, мне так казалось. А этот, на камне, повернулся в нашу сторону, заулыбался и язык высунул. Он явно смотрел на нас приветливо, и стало абсолютно ясно: он хорошо знал, что такое аплодисменты.

– Скажи-ка мне, Рамазан, ваш имам в цирке не работал?

– А кто его знает, где он работал. Родом он из наших мест. Уехал в молодости. Вернулся не так давно. Уезжал простым человеком, вернулся имамом.

– А волками он командует? Ты видел?

– Нет. Он им дорогу всегда уступает. И даже слегка кланяется. Уважительно так. Но никогда не командует. Есть у него какой-то человек, которого волки слушаются. Но я его не знаю. Кажется, его Ибрагимом зовут. Но точно не знаю.

– Хватит хлопать. Волк, как я понимаю, остался нами весьма доволен. Видишь, как благодарно смотрит. Нам спешить надо, идем…

Наверное, Рамазану не показалось, что волк остался нами весьма доволен. И мое предложение поспешить воспринял с радостью, забыв, как недавно задыхался. И мне, пропустившему его старт, пришлось догонять. Впрочем, значительных усилий это не потребовало. Тем более что он и сам вскоре шаги замедлил, всматриваясь вперед. Я-то не всматривался. Я эту картину уже видел, можно сказать, вблизи, если только взгляд через оптику винтовки можно назвать взглядом с близкого расстояния. Застреленный мною бандит так и лежал неподалеку от тропы. Рамазан медленно прошел мимо и обернулся, когда я поднял автомат бандита, быстро разобрал его, разбросав части в разные стороны, а затвор вообще забросил как можно дальше с обрыва, в скалы, через которые, как я понимал, никто не ходит.

– Зачем это ты? – не понял Рамазан.

– Чтобы никто больше из этого автомата не стрелял. Парня не стало – имам пойдет в село и даст автомат в руки другому парню, такому же, как ты, и убивать прикажет.

– Да, это правильно, – согласился он. – Но парня жалко. Его тоже привели, как и меня. За долги. Вынужден был…

– Тем не менее он при встрече с нами расстрелял бы нас без сомнения.

– Да, конечно, – согласился Рамазан.

Я тем временем снял с пояса убитого две гранаты «Ф-1» и прицепил их себе на пояс. Потом из кармашков разгрузки бандита переложил себе в такие же кармашки четыре гранаты «ВОГ-25» для подствольника. Лишняя, конечно, тяжесть, но гранаты лишними никогда не бывают. Попали бы мне в руки раньше эти самые «Ф-1», я установил бы растяжку на выходе из расщелин. Это на случай преследования. Но сейчас возвращаться к расщелинам далеко, и потому придется обойтись без этого.