женщина, человек или животное, рыба, птица или зверь. Все физические ощущения, которые они испытывали таким образом, могли быть полностью переданы Артемиде. Однако сама богиня навсегда останется чистой и незапятнанной даже самыми неестественными соединениями разнообразных тел, органов или отверстий, которые посещали ее суррогаты. Это была договоренность, которая всегда очаровывала меня. Она обещает безграничные возможности даже для такого физически обездоленного человека, как я.

Все пятьдесят жриц Артемиды последовали за своей верховной жрицей в главный зал цитадели. Их поведение было вежливым и официальным, но в каждой из них была скрытая жадность, которая напомнила мне стаю тигровых рыб в реке Нил, которая почувствовала кровь в воде. В течение часа все притворство скромности было оставлено нашими посетительницами вместе с большей частью их одежды. Танцы стали почти равратными , но я признаю, что у большинства из них хватило терпения удалиться в соседние комнаты, прежде чем сделать последние шаги по тропе примулы.

Я также испытал облегчение, увидев, что Беката и Техути весь вечер держали своих мужей и женщин-отпрысков под своим орлиным взором. Однако Беката была более снисходительна, когда дело касалось ее четырех сыновей. Я подслушал разговор между Серреной и ее младшим кузеном, когда он вернулся после короткого пребывания в одной из внешних комнат.

- Где ты был, Пальмис, и что делал?- Потребовала от него Серрена. ‘Я хотел, чтобы ты потанцевал со мной.’

‘Я принес жертву Артемиде, - самодовольно ответил мальчик.

‘А я думал, что вы поклоняетесь Аполлону?’

- Иногда полезно ставить на две колесницы в одной гонке.’

- Покажешь мне, как ты приносишь жертву одному из богов?- Наивно спросила Серрена.

‘Я как-то предлагал тебе показать, но ты отказалась. Ты еще глупее. Так что теперь тебе придется просто подождать, пока Рамзес не научит тебя этому трюку.’

Какое-то мгновение она смотрела на него, обдумывая его ответ, затем ее зеленые глаза, казалось, удвоились в размерах и стали ярко-зелеными, когда она уловила смысл его намека. - Ты всегда был грязным маленьким мальчиком, не так ли, Пальмис?- сладко сказала она. ‘Но теперь, похоже, ты становишься еще более грязным стариком.- И она шлепнула его за ухом, так неожиданно и сильно, что он протестующе взвыл.

Не все ассоциации в тот вечер были так уж неудачны. Король Бер Арголид возвратился много позже из того места, где он проводил свою связь с верховной жрицей Хагне, с грубым выражением лица и похотливым блеском в глазах. Он отправился прямо к королю Гуротасу, чтобы объявить о своей помолвке с Хагне, которая, судя по всему, совсем недавно оставила пост преподобной матери ордена сестер Золотого лука.

‘Я не ослышался, когда ты сказал, что у тебя уже было десять прекрасных жен на твоем родном острове Минойском Родосе? Гуротас с трудом удержался от улыбки.

- Правильная цифра - тринадцать, мой дорогой Гуротас. Но, как вы, без сомнения, знаете, это самое злополучное число в нашем нумерологическом словаре, тогда как четырнадцать чрезвычайно благоприятно.’

В тот же день Гуротас обвенчал их, и это стало еще одним прекрасным поводом для дальнейших торжеств. Однако следующий день был тринадцатым днем перед свадьбой Серрены и Рамзеса, но тогда я об этом не думал.

На следующее утро я проснулся с головной болью и дурным предчувствием. Я лежал на своем матрасе и пытался понять причину внезапной перемены моего настроения по сравнению с предыдущим днем. Я послал одного из своих слуг навести справки о вчерашних женихе и невесте, короле Бер Арголиде и преподобной матери Хагне, но он вернулся и сообщил мне, что они все еще спят в своих покоях. Однако, судя по визгу женского восторга и другим звукам, наводящим на мысль о том, что тяжелая мебель энергично передвигается или, возможно, даже разбивается на мелкие кусочки, они на самом деле не спали. Кроме того, все остальные жены и отпрыски, включая принцессу Серрену, были здоровы, и ни одна из них не была поражена болезнью или каким-либо другим несчастьем; фактически, когда слуга докладывал мне о своих находках, я слышал счастливые крики и смех молодых голосов, доносившиеся из окон моих комнат со двора внизу. Я подошел к окну и посмотрел вниз.

Я испытал огромное облегчение, увидев, что Рамсес и принцесса Серрена сидят верхом на своих любимых конях и в сопровождении двух служанок Серрены и нескольких вооруженных слуг Рамсеса выезжают через ворота Цитадели на какую-то увеселительную прогулку. Я улыбнулся про себя, когда понял, что мое предчувствие неминуемой гибели было, вероятно, результатом двух или трех дополнительных кувшинов превосходного красного вина, которые Гуротас навязал мне накануне вечером – вопреки моему здравому смыслу.

Я спустился к реке и голышом поплыл в холодных водах - отличное лекарство от неприятных последствий перебродившего винограда. Затем, с ясной головой и чистой совестью, я вернулся в цитадель и присоединился к Гуротасу и Хуэю в зале Совета вместе с двенадцатью из шестнадцати королевских союзников. Остальные четверо прислали свои извинения, но все они были нездоровы.

Вскоре после полудня Рамсес вернулся в цитадель один и присоединился к нашим военным приготовлениям.

‘А где же принцесса Серрена?- это был мой самый первый вопрос к нему.

- Я оставил ее на Северном пляже, у голубого бассейна.’

Я его хорошо знал. - Надеюсь, ты не оставил ее одну?’

‘Практически в одиночку.- Он посмотрел на меня с видом долготерпения. - Только с двумя ее служанками и восемью моими лучшими воинами. Я думаю, что она должна быть в достаточной безопасности в течение следующих нескольких часов. Я счел своим долгом присоединиться к вашей дискуссии, поскольку ваши планы предполагают участие моего корабля и моих людей. Ты должен помнить, что Серрена уже не ребенок, Таита. Она вполне способна позаботиться о себе сама. Она обещала вернуться сюда через четыре часа после полудня.’

- Рамзес прав.- Незваный Гуротас присоединился к нашей частной беседе. - Она хорошо защищена.’

Конечно, Хуэй должен был сунуть свой длинный нос туда, где его не особенно приветствовали. - Один из ее телохранителей - Палмис, мой младший сын. Может, он и молод, но свиреп, - похвастался он.

Я почувствовал, что мое настроение снова становится мрачным, но остальные оставили эту тему и продолжили свои рассуждения. Когда я пытался держаться в стороне, они приставали ко мне и настаивали на том, чтобы я участвовал в их