Мсье Буарак сидел с поникшей головой, низко опустив плечи, пока полицейские читали послание, принесшее ему столько печали. Им снова овладели эмоции, и на какое-то время в кабинете шефа воцарилось тягостное молчание. Солнечные лучи ярко сияли сквозь окно, не ведая, что такое подлинная трагедия, освещая согбенную фигуру в кресле и безжалостно подчеркивая те детали, каким лучше было бы оставаться в тени, – от капелек пота над сдвинутыми густыми бровями до судорожно сцепленных и побелевших рук, которые он старался спрятать под краем письменного стола. Собеседники терпеливо ждали, и Буарак усилием воли овладел собой, чтобы продолжить:

– От столь неожиданного удара я был сам не свой, но инстинктивно понимал необходимость вести себя так, словно ничего не случилось. Стоило мне немного оправиться от первоначального шока, я окликнул Франсуа, все еще остававшегося в холле:

«Все в порядке, Франсуа. Мадам написала мне записку. Ей пришлось поспешить на поезд в Швейцарию. Она получила уведомление, что ее мать при смерти».

Дворецкий отозвался своим обычным тоном, но я сразу заметил, что он не поверил ни одному моему слову. От тоски и сочувствия в глазах слуги мне снова чуть не сделалось дурно. Но я пытался разговаривать с ним как можно небрежнее и спокойнее.

«Не знаю только, успела ли Сюзанна помочь ей одеться в дорогу. Пришлите ее ко мне, а сами потом можете укладываться спать».

Сюзанна служила горничной Аннетты, и как только она вошла в кабинет, по ее испуганному и смущенному виду я догадался, что ей обо всем известно.

«Сюзанна, – сказал я тем не менее, – мадам пришлось неожиданно и очень срочно отбыть в Швейцарию. И потому она отправилась на вокзал, не имея времени упаковать чемоданы. Надеюсь, ей хотя бы удалось потеплее одеться перед отъездом?»

Девушка отвечала мне без промедления, но с нервическим страхом в голосе:

«Я только что заглянула в ее комнату, мсье. Мадам надела шубу, шляпу и пару теплой обуви. Вечерние туфли, в которых она ужинала, остались там, где она их сбросила. Меня она не вызывала, чтобы помочь, и я даже не слышала, как она покинула дом».

К тому времени я окончательно справился с эмоциями и уже успел наскоро продумать свой план.

«Что ж, не беда, – сказал я. – В таком случае упакуйте завтра с утра ее чемоданы, чтобы я смог отправить багаж ей вслед. Она остановится в доме матери, где сможет одолжить все необходимое до прибытия собственных вещей».

Франсуа по-прежнему не находил себе места от беспокойства и слонялся по дому. Мне пришлось строго приказать слугам идти немедленно спать, чтобы в одиночестве постараться понять, что же реально произошло. Но мне не следует чрезмерно утомлять вас содержанием своих долгих раздумий. Несколько дней я просто с ума сходил, а потом сумел взять себя в руки. Сюзанну я отправил домой, сказав, что, по сообщению от мадам, она наняла одну из горничных своей матери.

Мсье Буарак сделал паузу.

– Мне кажется, – сказал он через некоторое время, – это все, что я могу вам сообщить, мсье шеф. С той ужасной ночи и до момента, когда пару часов назад мне на глаза попалось ваше объявление в «Фигаро», я действительно ничего не слышал ни о своей жене, ни о Феликсе.

Буарак поведал свою историю просто и прямо, и манера этого человека держать себя только подчеркивала очевидную правдивость его слов. Показания звучали убедительно и поневоле заставляли проникнуться сочувствием к мужчине, который хранил верность жене, но был жестоко ею предан. Первым заговорил Шове:

– Хотелось бы выразить вам, мсье Буарак, глубочайшее сожаление в связи со случившимся и с необходимостью сделать заявление, явно все еще причиняющее вам душевные муки. Печально и то, что развитие событий сделало теперь окончательно невозможным держать дело в тайне от широкой публики. Разумеется, мы уже начали поиски убийцы. А вас не смею больше задерживать. Попрошу только повторить для нас некоторые имена и еще раз назвать точное время происшествий, чтобы ваше заявление приобрело завершенный вид.

– Благодарю вас за понимание и сочувствие, мсье.

Шеф продолжил:

– Прежде всего ваш адрес… Хотя он указан на визитной карточке. Затем… Мне, вероятно, лучше облечь это в форму вопросов. На какое время был назначен ужин?

– На семь сорок пять.

– А в котором часу пришел срочный вызов с работы?

– Без четверти девять.

– И вы прибыли на завод…

– Примерно в девять пятнадцать, как мне помнится. Я не особенно следил за временем. Дошел до Елисейских Полей и взял такси.

– Если я правильно понял, вы сказали, что позвонили домой почти сразу и сообщили жене о необходимости своей долгой отлучки?

– Вероятно, так прозвучали мои слова, хотя это не совсем точно. По прибытии на завод я незамедлительно занялся оценкой происшедшей аварии и последствий, которые она причинила, затратив на это некоторое время. Правильнее будет сказать, что звонок домой я сделал около десяти часов.

– Но вам неожиданно удалось освободиться уже в одиннадцать?

– Совершенно верно.

– Значит, своего американского друга вы должны были встретить примерно в двадцать минут двенадцатого?

– Да, думаю, около того.

– Так. Теперь о вашем друге. Нам нужно его полное имя и адрес.

– Его имя я уже назвал. Майрон Х. Бертон. Но вот с адресом помочь не могу, поскольку не знаю его.

– Быть может, вам известен рабочий адрес?

– Его я тоже не знаю. Мы с Майроном познакомились в отеле во время моей поездки в Нью-Йорк. Мы сыграли с ним несколько партий на бильярде и стали в известной степени дружны, но сошлись не так близко, чтобы делиться подробностями семейной жизни.

– Когда произошло ваше знакомство?

– Летом 1908… нет, 1909 года, то есть около трех лет назад.

– В каком отеле?

– «Гудзон вью». В том, что сгорел в прошлое Рождество.

– Да, я слышал об этом ужасном пожаре. Ваш друг отправился в Орлеан поездом в 00.35. Наверное, он останавливался там?

– Нет. Ему предстояла пересадка, но куда дальше, он не сказал. А про пересадку я узнал, потому что спросил, отчего он выбрал такой странный поезд, прибывавший в Орлеан в 4.30 утра. На мой взгляд, лучше было бы провести ночь в Париже, а утром сесть в экспресс, дорога на котором занимает всего два часа.

– Впрочем, все это не имеет особого значения. Нам осталось только записать фамилию и адрес бывшей горничной вашей супруги.

Буарак покачал головой.

– Простите, но и этой информацией я не располагаю. Для меня она была просто Сюзанной. Хотя осмелюсь предположить, что Франсуа или кто-то еще из прислуги может знать о ней больше.

– В таком случае, с вашего дозволения, я отправлю нашего человека для осмотра дома и наведения необходимых справок. Должен подчеркнуть, мсье Буарак, что мы весьма признательны за полученную от вас информацию. Но встает вопрос о формальном опознании тела. У меня нет никаких сомнений после сказанного вами, что это тело вашей жены, но закон предписывает лично опознать ее. Не могли бы вы совершить с этой целью краткий визит в Лондон? Насколько я понимаю, погребение еще не могло состояться.