На кого расчет? К кому относили «запретители» подобные речи? Ко всем тем, кто хочет превратить США в Европу, из которой они уехали – к «…толстым, благодушным немцам, усатым венгерцам, бородатым русским, низкорослым, коренастым итальянцам, белокурым словакам и хорватам». Именно они везут в США традиции выпивок, именно в районах их проживания «запах «гуляшей», «паприкашей» и «макарони» висит в воздухе густо-густо, здесь носятся толпы «оборванных ребятишек», здесь грязь, пьяные вопли и драки. А там, где «осушили» местность, откуда уехали все эти выпивохи-европейцы – вот там и настоящая Америка! Кто хочет пить – страна большая, есть еще «мокрые» местности.

Последний барьер. И только тогда, когда широкие массы общественности смирятся с ограничениями, устав от трезвенников, «запретители» брались за самое трудное – за полное «осушение» территории. «… В настоящее время, – пишет журнал «Нива», – нет штата, где бы не было «сухих» или «полусухих» местностей…». «Запретители» ловко орудуют статистикой. Вот она – за 1906 г. В 46 «сухих» местностях: один заключенный в тюрьме на 5122 жителя. «Криминальные» расходы (содержание преступника в тюрьме): 82 цента на 1000 жителей. В 26 «полусухих» – один арестованный на 4692 жителя (91 цент на 1000 жителей). А в 28 «мокрых» – один осужденный на 2913 жителей, с расходом на тюрьму в 1 доллар 39 центов на 1000 жителей. «Мокрые» местности, составляя, как утверждали «запретители», «одну одиннадцатую общего числа местностей», дают половину всего числа подсудимых. И если в 1900 году в США было 45 «мокрых» местностей и только 30 «сухих», то шестью годами позже – 17 против 60. Прогресс налицо. В Джорджии вообще запретили спиртное в 1906 г. В Алабаме запретили годом позже.

Опыт Северной Каролины. В Северной Каролине, где не был введен «сухой закон», имелась «курьезная традиция» – тот, кто открывает бар или салун, «…должен быть вполне хорошим и нравственным человеком». На этом основании местные власти отказывают давать разрешение, «не веря, чтоб хороший человек мог решиться на такое дело, как содержание салуна…». В США была популярна история про одного квакера, который запрещал открыть салун именно с этой мотивировкой. Тогда рассвирепевший от пустых хождений «салунщик» принес ему в доказательства своей высокой гражданской доблести дипломы, подписанные значимыми людьми. Квакер долго вертел их в руках и – остался ими доволен. «Очень хорошо, я рад принять тебя в наше общество». «Дадите разрешение?» – обрадовался проситель. «Нет, мы этого тебе не позволим». – «Но почему?». – «Мы не позволим, чтобы такой хороший, уважаемый человек испортился, содержа вертеп…». Как пишет журнал «Нива», подводя итоги работы «запретителей»: «…они теперь являются сильной политической партией и уверены, что недалеко то будущее, когда президент республики будет ярым трезвенником…». Им стал президент США Вудро Вильсон, благословивший в 1919 году «сухой закон», prohibition. Что этот закон принес стране? Только самое плохое. Мафию, быстро наладившую производство и продажу подпольного виски, коррупцию полиции и суда. Миллионы долларов в день шли на подкуп представителей власти по всем штатам. Много физических жертв. Среди них, к примеру, представители конкурентных бутлегерских банд и кланов. Но главное – в стране изменилась мораль. Вернее, ее не стало. Все было дозволено ради нечестной наживы. Америка медленно, но верно катилась в пропасть дикости и средневековья, и люди это поняли.

Сработал закон самосохранения нации. Президентом в 1933 году был избран прагматичный Рузвельт. Первым делом он отменяет поправку к Конституции, а вместе с ней и prohibition, «сухой закон».

Трезвый шведский опыт. А вот Швеция, озаботившаяся оздоровлением нации, обошлась без стрельбы и мафии. В конце XIX века умные шведы пришли к заключению о необходимости разделить денежный интерес казны и торговлю спиртным. Высшим взлетом антиалкогольной мысли и одновременно самым последовательным воплощением этой идеи являлась изобретенная в Швеции так называемая Гетеборгская система. Особенно ее вариант, примененный в Норвегии. Смысл предложенных мер заключался в следующем: в сельской местности продажа спиртного не производилась вообще. В городах каждые 5 лет проводился референдум, на котором население само решало, запретить винную торговлю в целом или передать ее в ведение особых благотворительных компаний. Эти компании не должны были получать больше 5 % прибыли. Остальная выручка распределялась следующим образом: 65 % поступало в частное казначейство и расходовалось на добавки к пенсиям; 15 % шло на премии общинам, отказавшимся от винных продаж; 20 % перечислялось в городскую казну. Две последние доли составляли финансовую основу фонда борьбы с пьянством, который расходовался на чтение лекций, проведение бесед, организацию санаторно-гигиенических и профилактических мероприятий, финансирование лечебниц для алкоголиков, летних лагерей для школьников из неблагополучных семей и т. п.

Русские последователи. В начале XX века Гетеборгской системой горячо увлеклись русские борцы за народную трезвость. При поддержке вдовствующей императрицы (супруги Александра III) им удалось провести в жизнь упрощенный вариант шведского изобретения. Сельские общины получили право принимать запретительные приговоры относительно водочной торговли. Но их должен был утверждать губернатор.

На первых порах этим правом воспользовались многие общины. Только в Рязанской губернии крестьяне добровольно закрыли 17 винных лавок и трактиров, 5 пивных и 1 ренсковый погреб. Почувствовав опасность, правительство не на шутку взволновалось. По негласному указу губернаторы стали утверждать не более половины «мирских» запретительных постановлений. Мужики быстро поняли хитрую «механику», утратив желание что-либо делать. За 6 лет в России было принято только 232 приговора, а утверждено всего 103! Возможно, потому, что это был упрощенный вариант Гетеборгской системы.

Спасибо скандинавам. Как заметил один из депутатов Первого съезда трезвенников, общественная инициатива в деле сокращения пьянства дала в скандинавских странах «благотворные результаты»: «…Отошла уже в область предания поговорка «Пьян, как швед». Теперь Швеция является по трезвости одной из первых стран мира…». В Финляндии в сейме депутаты стоя прослушали текст законопроекта «о воспрещении приготовления и продажи спиртных напитков…».

Финны и алкоголь -1. Надо признать, что Финляндия сегодня – страна пьющая. Вот портрет финна, уезжавшего к себе на родину после недельного запоя в Ленинграде: пиджак на голое тело, на ногах ботинки, но без шнурков. И нет носков. На брюках нет пуговиц и по этой причине брюки держатся на веревочке от торта. Говорят так: «Курица – не птица, финн – не питух». Я видел финское пьянство, и его размах меня потряс. Было это на борту парома «Таллинн-Хельсинки, который вез бедных финнов после их загулов в эстонских питейных заведениях. Я знал об умении (неумении) финнов пить, но то, что я увидел, потрясло мое воображение. Едва паром отдал концы, прощально прогудев Эстонии, в его барах образовалась очередь из веселых, говорливых и очень хорошо одетых людей. Очередь была большая, стоять долго не хотелось, и я решил переждать ее на палубе. Когда я вернулся, то стоящих на ногах почти не увидел. Стремительно напившись, финны уснули там, где стояли. Кто-то лег на палубу, кто-то на трапы, на столы и в проходах.