несколько лет старше, не имеет значения: хозяин тот, кто дольше занимался этим делом. Так думали братья, не высказывая мыслей вслух. Возможно, что различие взглядов и не отразилось бы на работе, и они продолжали бы рыбачить, как до сих пор, если бы в лодке не оказался третий. Власть и занимаемое положение сводятся к нулю, если их некому показывать. Пока Ингус с Эрнестом рыбачили вдвоем, никому из них не приходило в голову навязывать другому свою волю. Они всегда договаривались между собой, и никто из них не думал, что уступает другому. Присутствие Янки разбудило дремавшего беса самолюбия и тщеславия.

Произошло это так: когда лодка достигла места, где глубина составляла семь сажен, Ингус протянул Янке шкот паруса и сказал:

— Убери парус. Эрнест, ты еще не привязал камни?

Эрнест небрежно проворчал:

— Успею еще.

Ингус: Что значит успеешь? Сейчас надо закидывать сети.

Эрнест: Закидывать сети? Чтобы вытащить их пустыми? Прошлой ночью Сеглинь закидывал здесь — вытащил не больше калы[28].

Ингус: А позапрошлой ночью у Рубениса сетевое полотно было белым-бело от рыбы.

Янка растерянно слушал, не зная, что делать: убирать парус или оставлять.

— Сворачивай, сворачивай! — торопил его Ингус. — Мы будем здесь закидывать сеть.

Его решительный, не допускающий возражений тон задел Эрнеста.

— Перестань дурака валять. Мы пройдем туда, где глубина — десять сажен.

— Нет, не пройдем. Я сяду на весла, а ты, Эрнест, выбрасывай сеть.

— Бросай сам. Я не дотронусь до сетей, пока не придем на настоящее место.

— Ты выбросишь, сеть там, где я укажу, — заявил Ингус, переходя на весла.

— Нет, этого не будет. Слишком еще зелен, чтобы мною командовать.

Слово за слово, и братьям стало ясно, что здесь сеть не удастся закинуть. Подняли паруса и отправились искать более глубокое место. Через некоторое время Эрнест, опустив лот в воду, заявил, что они находятся над нужной глубиной.

— Ты, Ингус, иди на весла, я начну выбрасывать сеть.

На этот раз выбранное братом место не понравилось Ингусу.

— Чем здесь ловить, лучше вернуться на берег и развесить сети на кольях. Все равно ничего не вытянешь.

— Много ты понимаешь в рыбной ловле.

— Могу еще и тебя поучить. Янка, натягивай парус, пойдем на другое место.

— Чучело гороховое, — сердито проворчал Эрнест.

— От чучела слышу, — огрызнулся Ингус.

И опять они бороздили море, то приближаясь к берегу, то удаляясь от него. Солнце опускалось все ниже, другие рыбаки давно уже забросили сети, и лишь братья никак не могли выбрать место лова. Никто из них не хотел уступить, а бескрайние воды моря молчаливо хранили свою тайну, и нельзя было разглядеть, в каком именно месте находятся сейчас косяки салаки. Эрнест пустил в воду блесну. Как только ему удалось вытащить первую салаку, он заявил, что дальше плыть не стоит. Ингусу надоело спорить.

— Пусть будет по-твоему, — согласился он. — Но если ничего не поймаем, ты завтра один будешь сушить сети.

Наконец, перед самым заходом солнца сети закинули. Привязав лодку к сети, Ингус разделся и искупался. Затем братья поужинали и решили еще немного поплавать по морю. В сумерки они вернулись к сетям. Эрнест улегся спать на сланях, завернувшись в шубу, но Ингус не мог никак успокоиться:

— Надо посмотреть, есть ли что-нибудь в сетях. Может, мы тут чистую воду цедим.

— Не стоит возиться, — пробормотал Эрнест.

— Ты можешь спать спокойно, мы с Янкой обойдемся без тебя.

Подняв якорь сетевого порядка, Ингус стал выбирать сеть в лодку. На Эрнеста потекла вода, и ему волей-неволей пришлось встать.

— Брось дурака валять! Кто же ночью проверяет сети?

Ингус молча выбирал сеть. В сетях ничего не было: может, полкалы салаки наберется.

— Ну, теперь ты убедился? — указал Ингус на кучу сетей. — Нашел тоже подходящее место! Вставай, заберем все и поедем дальше.

Не говоря ни слова, кряхтя и сопя, работали они в вечерних сумерках и, выбрав все сети, направились на другое место. Теперь право выбора принадлежало Ингусу. Эрнест не промолвил ни слова. На глубине семи сажен Ингус бросил якорь, и они кое-как в темноте опустили спутанные сети в море. Наступил покой до утра. Повернувшись спиной друг к другу, братья проспали несколько часов. Лишь только забрезжил рассвет, на море все оживилось. В чистом предутреннем воздухе ясно слышались голоса рыбаков, находившихся за несколько верст. Когда якорь был поднят и в сетях блеснули первые рыбки, Ингус насмешливо спросил брата:

— Интересно, что это там блестит?

Эрнест сердито молчал.

— Ну, взгляни, как бусинки, рядком лежат… — не унимался Ингус. — Эрнест, отвязывай же наконец камни.

— Не распоряжайся, пожалуйста! — вспылил Эрнест. — Тут тебе не судно, где ты мог командовать, а я не матрос. С такими надзирателями я больше в море не поеду.

— Еще вопрос, возьму ли я тебя с собой.

— Не от тебя зависит, оставлять или брать. Эта лодка моя, и я здесь штурман. Если захочу, ты будешь гулять по берегу.

Это была их последняя совместная поездка. Двум котам в одном мешке не ужиться — эта старая истина еще раз подтвердилась на примере сыновей Зитара. Капитан, правда, пытался примирить своих вспыльчивых отпрысков, но безрезультатно. И на следующий день вечером из Зитаров в море направились две лодки — в одной Ингус с Карлом и Янкой, в другой — Эрнест с Кришем и каким-то мальчуганом: тот согласился за двадцать копеек бросать через борт камни. Теперь в каждой лодке имелся свой старший, авторитет которого никто не пытался оспаривать.

4

А в это время где-то на другом конце Европы раздались выстрелы[29], пал от пули террориста австрийский престолонаследник, и войска Габсбургов ворвались в Сербию. Лихорадочно заработали дипломаты, но кругом уже бряцали оружием. «Что-то будет?» — размышляли люди, интересующиеся международной политикой. А между тем, машина жизни работала в привычном ритме: крестьяне продолжали пахать и сеять, моряки уходили на судах в чужеземные края, рабочие стояли у станков. Люди работали и отдыхали, любили и ненавидели, рождались и умирали. Вечный круговорот продолжался, как и прежде, и неискушенному трудно было предполагать, что близится мировая катастрофа. Где-то воевали, где-то угрожали и правительства обменивались нотами. Но много ли бывало таких дней, когда в мире не воевали, когда газеты не извещали о столкновениях между государствами? Почти ежеминутно в каком-нибудь уголке земного шара проливалась кровь и грохотала война.

В середине июля 1914 года, когда на Балканах уже слышались залпы, сыновья Зитара говорили о постройке судна и по воскресеньям ходили на вечеринки. А Микелис Галдынь сыграл свадьбу и привел домой Вилму Сеглинь.