Однако спустя минуту все прекратилось, а следом до ушей донеслись звуки удаляющихся шагов. Слава богу! Надеюсь, возвращаться не надумают. Но уснуть я уже не смогла, так и просидела на кровати, прислушиваясь к улице, до самого утра. Такое ощущение, что Шахов наслал на меня проклятье, ибо после встречи с ним жизнь превратилась в череду жестоких испытаний. Но главное испытание еще впереди – это ребенок. Смогу ли я, получится ли стать малышу хорошей матерью и воспитать из него человека, а не Стрельцова, не знаю. Голова буквально трещит по швам от каждодневных мыслей и переживаний, которым конца и края не видно.

Когда посмотрела на себя в зеркало, поняла, что очень скоро от меня ничего не останется – похудела, осунулась, под глазами синие круги, вздрагиваю от каждого шороха, все время в напряжении и ожидании очередной подлянки, ах да, еще токсикоз полным ходом. А ведь сюда я приехала, чтобы как раз набраться сил, восстановиться морально. Что до ночного приключения, хочется верить, что это был случайный прохожий подшофе, не более.

Я умылась, собрала волосы в высокий хвост, снова глянула на себя, жить можно, и побрела в кухню. Из съестного засунуть в себя удалось только мюсли с молоком. Ну, уже что-то. После чего нарядилась в спортивный костюм и устремилась к двери. У Лены в саду гамак есть, глядишь, и поспать удастся. Правда, рука так и замерла над ключом, страх все еще дергал за нервы. Но, всё! Хватит трястись! И на выдохе открыла дверь.

– Твою мать! – взвизгнула, что было сил. – Ты как? Ты что? Ты почему?

Напротив, прислонившись спиной к перилам, стоял тот, от которого мне видимо уже нигде не спрятаться. Весь взлохмаченный, с отросшей щетиной, само собой, злой.

– Сколько можно? – процедил сквозь зубы.

– Так, это ты был ночью? Почему не сказал?

– Потому что не был уверен, что ты и, правда, здесь. Решил дождаться утра. Итак, – прикрыл красные глаза, видимо, бессонная ночь была не только у меня, – на этом всё.

– Да? Ты меня отпускаешь?

– Совсем дура что ли? – воззрился на меня с еще большим негодованием. – Сейчас ты собираешь свои тряпки, садишься в мою машину, и мы едем в ЗАГС, а потом едем ко мне. И только попробуй хоть слово против сказать, – господи, да он еле стоит.

– Иди в дом, – взяла его за руку, отчего Демьян тотчас напрягся, – иди, говорю. Потом будешь командовать.

И надо же, послушался, пошел. Я завела этого измученного полуспящего зверя в спальню, где подтолкнула к кровати.

– Ложись.

– Нет уж. Больше не сбежишь.

– Но и в машину с тобой не сяду, ты нас угробишь к чертовой матери, если не отдохнешь.

Стрельцов нехотя, но опустился на кровать, а когда лег, то и меня затянул следом, накрыл своей лапищей.

– Дернешься, пожалеешь, – пробормотал кое-как.

– Поняла я, поняла.

А спустя пару секунд уже спал. Что забавно, под тихое сопение диктатора уснула и я, однако проснулась через полчаса от пиликающего телефона, оказывается, забыла утром отключить будильник. Притом Стрельцов продолжал храпеть, отвернувшись на другой бок. Получается, путь свободен. Сумку в зубы и вперёд, но куда дальше бежать? Больше вариантов у меня нет. Он везде найдет. Тогда осторожно слезла с кровати, обошла ее и уставилась на своего мучителя. Или не мучитель, а мученик? Нет, слишком громкое слово. Ладно, лучше подумать об обеде, наверняка этот следопыт не ел ничего, еще помрет здесь, мне же потом отвечай.

Так, что я умею готовить лучше всего? Картофельную запеканку с куриным филе под золотистой сырной корочкой! Коль сбежать не вышло, сражу изверга своими кулинарными способностями.

За готовкой мысли потекли как-то размереннее. Надо чаще готовить, это определенно успокаивает. Может, мне и правда пора остановиться? Позволить волкодаву себя посадить в клетку. С отросшим животом в скором времени я особо не набегаюсь, да и бабушка здоровьем слаба, ей самой помогать нужно. Вдруг у меня судьба такая? Быть женой тирана, терпеть его тиранские замашки, угождать и быть вечной паинькой. Боже, что я несу!

– Надо же, – раздалось негромко, – не сбежала.

– А смысл? – бросила, не оборачиваясь. – У тебя глаза и уши повсюду. Уж чего-чего, а выслеживать добычу ты умеешь.

– На самом деле, в данном случае мне помог муженек твоей дорогой подружки. Сдал тебя с потрохами, – усмехнулся.

Димка?! Да быть того не может!

– Врешь, – развернулась к негодяю передом, к плите задом.

– Не вру. Но он не со зла, просто инструкций видимо не получил. Не успели вы его предупредить, чтобы рот держал на замке. И вообще, не сдай он тебя, я бы сейчас мчался в направлении дома троюродной сестры твоей бабули.

– Забавно.

– Угостишь, надеюсь? – прошел к столу. – Или по вторникам плохим мальчикам не подают?

– Плохим мальчиком ты был надцать лет назад, а сейчас ты омерзительный тип, лишенный всякой совести. Но черт с тобой, поделюсь.

– Вот спасибо, – опустился на стул.

– А ты чего расселся? Я тебе не Инесса, подавать не намерена. Поднимай свой вездесущий зад и бери тарелки, кружки, вилки, режь хлеб.

– Справедливо.

– Кстати, – выключила духовку, – где Инесса? На яхте оставил?

– Она моя личная помощница и сейчас занимается своими прямыми обязанностями.

Скоро на столе стояла большая стеклянная форма с той самой румяной запеканкой. Я отрезала себе кусок, после чего передала лопатку Стрельцову. Обслуживать его даже не собираюсь. Пусть спасибо скажет, что за стол пустила. Но он калач тертый. Все достал, все разложил, хлеба нарезал, сок разил по стаканам.

– Вкусно, – попробовал плод моих стараний. – Хорошо, когда женщина умеет готовить, а то нынче со всеми этими феминистскими замашками вы забываете обо всем на свете.

– Меня к этим сестрам по разуму не приписывай. Я консервативно-патриархальных взглядов. Бабушка так воспитала.

– Я обязательно пожму ей руку, когда мы познакомимся.

– Если она еще захочет жать тебе руку.

– Ну да, ну да, представляю, каким монстром ты меня нарисовала.

– На самом деле, она о тебе не знает. И думает, вернее, я ей так сказала, что ребенка жду от Шахова, – бедолага, он аж поперхнулся, – по спинке постучать?

– Ты совсем обалдела? – кое-как прокашлялся. – Ладно, я еще готов был терпеть «дружбу» с этим выродком перед твоими подружайками, но это… это уже переходит все границы.

– А ты как хотел? Чтобы я поведала ей всю правду? Про казино, ночь на яхте и остальное? Да ее бы удар хватил. Бабушке проще осознавать, что я брошенная и преданная мерзавцем, чем похищенная и изнасилованная еще большим мерзавцем.

– Я говорю это уже в сотый раз, но твою мать, я пытаюсь, Яна. Искренне пытаюсь загладить свою вину.