Помполит – единственный человек на корабле, у которого нет строго определенного места по боевому расписанию. Вестовые, повара и типографские наборщики, швецы и пекари – все расписаны по аварийным партиям, или должны подносить снаряды к зенитным орудиям, или выносить раненых, или дежурить в погребах, у кранов затопления. Каждый важен, многие могут спасти корабль – или не спасти, или спасти ценой собственной жизни. Один помполит может свободно разгуливать по сражающемуся кораблю. Или спать. Или дрожать от страха под койкой… чего Яннису Патрилосу больше всего и хочется.

Еще ничего не началось, а под ложечкой противно сосет, во рту сушь – сплюнуть нечем… А надо – говорить. Проходить мимо готовых к бою людей, шутить, подбадривать. Действительно нужно: чем лучше они будут сражаться, тем больше у Ивана Павловича шансов выжить. Потому он здесь – на трехдюймовой зенитной батарее, что пристроилась позади второй трубы, по бокам от кормовой надстройки.

Установки 3К – оружие не пафосное. Не главный калибр, даже не универсальный. Не им топить корабли врага! Но против самолетов – оружие годное. Снаряд достаточно легкий, чтобы один заряжающий управлялся с ним без натуги. Трехдюймовые зенитки достаточно скорострельны и достаточно опасны для вражеских самолетов, чтобы их расчеты заслуживали всяческого внимания со стороны помполита. Потому он тут: подбадривает и олицетворяет внимание родной партии.

Он может сейчас ничего не говорить. Зенитчикам достаточно присутствия товарища Патрилоса. Высокая, мощная фигура в командирском пальто навевает ощущение надежности – от надвинутого на глаза козырька фуражки до сверкающих ботинок. Однако сейчас помполит не молчит, напротив, активно комментирует то, что видит. А разглядывает он три пары греческих истребителей, что как раз проходят над «Фрунзе».

– Греки обещали восемь, – сообщает он, – прислали шесть… Ну и ладно.

И расчеты верят: ладно. Хватит. Шесть так шесть.

На деле никто ничего не обещал. На недавнем военном совете начсвязи подробно описал вероятные силы союзников, в том числе и авиацию. Ее под Салониками негусто, одна истребительная эскадрилья из двенадцати самолетов, из них исправно две трети. Иван особо отметил, что у него данные еще летние, а за бортом заканчивается октябрь. Так что шесть – еще неплохо.

Греки старательно держат строй, и идут – куда надо, на врага. На крыльях уже нарисованы новые, республиканские, знаки различия: белые восьмиконечные звезды. Точно как на погонах у греческих моряков.

– Лучше бы красные, – говорит кто-то из зенитчиков.

– У них тут еще неделю назад было фашистское буржуинство, – напоминает Патрилос, – на крыльях были кресты, как у чернорубашечников… Белые. Вот краску, что для них припасена, и использовали. Красной, наверное, не нашли.

– И самолеты… того… пулавщаки!

Патрилос кивает.

– У поляков и купили. Те грекам новенькое продали, а сами с таааким старьем остались… – помполит тряхнул кистью, словно сопли с пальцев стряхнул. – Кто в освободительном походе участвовал, знает: ни одного такого красавца в небе не было. Ни одного!

Истребители, действительно, хороши. По-чаячьи изогнутые крылья, закрытая кабина. Иван Павлович краем уха слыхал – бронестекло… Еще у них должны быть элегантные обтекатели на шасси, но греки по им одним известной причине наплевали на аэродинамику, колеса висят «голые». В результате самолет потерял в скорости, зато приобрел вид хищной птицы с выпущенными когтями. В середине тридцатых PZL-24 был хорош, на нем рекорды ставили. Сейчас – «недорогой истребитель для умеренно бедных». Кто его покупал? Турция, Греция, Болгария, Румыния… Гримаса капитализма: самой Польше он оказался не по карману. Сапожник без сапог, иначе не скажешь.

Такого никто из врагов Польши не ждал. Именно этих самолетов более всего опасались советские летчики во время освободительного похода в западную Белоруссию и Украину – да не встретили ни одного. Выяснилось, что PZL-24 производили только на продажу, польская же авиация довольствовалась старыми моделями. Так и выходит, что лучший истребитель польского производства примет боевое крещение через год после падения Польши.

Патрилос вздохнул, отнял от глаз бинокль.

– Пойду я, ребята. Мне еще другие посты нужно навестить.

Ушел – неторопливо, вразвалку. Так, чтобы никому и в голову не пришло, что помполит торопится под броню, да еще пытается на ходу решить: какое место на линейном крейсере при бомбежке безопаснее всего?

Боевая рубка? Нет, она все-таки наверху. Может быть, боевой информационный пост?

Главный недостаток PZL-24 – на самолетах нет радио. Курс и высоту противника до них довели на земле – и на первую волну итальянских бомбардировщиков они вышли точно. Дальше следует действовать по обстановке, а обстановка получается напряженная. Страна получила ультиматум, но ультиматум – еще не война. Вторжение чужих самолетов в воздушное пространство – провокация, но тоже не война. Может быть, итальянцы всего лишь пытаются надавить на непрочно сидящее в Афинах правительство, и, если пугнуть их как следует, отвернут?

Пока все очень похоже на провокацию – всего девять машин, без прикрытия, зато самолеты новейшие. Если они развернутся, истребители польского производства не сумеют их догнать. Только не собираются итальянцы поворачивать! Идут четким строем, курс точно на Салоники. Прорвутся – уже позор, а если на улицы просыплется дождь из листовок? Русские так поступали с японцами… А сбить хоть одного – повод к войне.

Командир эскадрильи покачивает крыльями. «Делай, как я». Головное звено валится на крыло, падает навстречу бомбардировщикам. Очереди из пушек – прямо по курсу вторгшихся самолетов. Над моторами расцветают грозные сполохи – винтовочный калибр не дает таких ярких вспышек. Это предупреждение: у нас достаточно мощное вооружение, чтобы сбивать самые крепкие бомбардировщики. Отворачивайте!

Итальянцы летят вперед. Грекам приходится, спасая высоту, пройти над строем. Сейчас они развернутся, и откроют огонь на поражение.

Вот только им приходится пройти мимо оборонительных пулеметов бомбардировщиков. Греки и не знают, где у дистанционно управляемых башенок итальянских «Кантов» зоны поражения. Итог – короткое шевеление стволов, снопы огня – и вот один PZL валится навстречу лазурным волнам Эгеиды, другой дымит и теряет высоту… Остальные пытаются развернуться достаточно быстро, чтобы успеть пустить в ход оружие: скорости, чтобы догнать «канты», у них не хватит. Война началась, но знают об этом только две эскадрильи. Для остальных продолжается отсчет: до подхода бомбардировщиков к порту Салоник остается три минуты.