Воительница парировала, уклонялась, улыбалась и приказывала служанкам подлить гостям кофе. Визит затянулся до глубокой ночи, и когда измученный неподвижным сидением Зитхарт уже проклял все на свете, гости наконец засобирались на заставу.

Среди шумных прощаний и вежливых поклонов чуткое ухо Зита вдруг уловило фразу того самого незаметного офицера:

– Госпожа посол не позволит гостям одним бродить в темноте, может быть ее дочери нас проводят?

Вопрос прозвучал так легко и непринужденно, что увлекшаяся атмосферой прощания Кумквана едва не дала согласие на это, но Зит успел коротко и резко дернуть ее за шаровары. Женщина моментально собралась и вежливо ответила:

– Неужели вам угрожает какая-то опасность на вашей земле, судари? Если это так, боюсь, мне придется усилить караулы, и отправить с вами тех воинов, что вы прислали для нашей охраны.

Офицеры постарались перевести все в шутку, но дама была непреклонна и, пользуясь предлогом «раз вы сами боитесь, значит тут небезопасно», отказалась давать сопровождающих из числа воительниц племени.

Когда шатер опустел, госпожа посол вернулась на свою подушку, и одним глотком допила остывший кофе:

– Можешь снять покрывало, Зит, и рассказать, почему ты счел нужным вмешаться.

В это же время перед мужчиной поставили поднос с едой. Удержаться было трудно, но Зит стремился заработать каждую каплю авторитета. Поэтому аккуратно отвернулся от еды и рассказал о своих догадках и подозрениях:

– Эти люди не умеют собирать информацию по-другому. Они могли опоить вашу дочь травами, вызывающими страх, или постараться напугать ее оружием, изнасилованием или смертью. Как вариант, попытались бы захватить в заложники, чтобы шантажировать вас.

Темные очи воительницы засверкали от гнева, но Зит примиряющее поднял руки:

– Госпожа Кумквана, эти люди работают на себя. Или на свое начальство. Правитель не знает, что здесь происходит. Они действуют как привыкли.

– Но, если бы тебя здесь не было, и я поддалась бы на их уговоры? Неужели они не понесли бы наказания за нападение на мою дочь или подчиненную? – задала женщина логичный вопрос.

– В столице они принесли бы извинения и выплатили виру, но только в том случае, если Его Величество примет вас уважительно, а вы пожалуетесь на произвол. Многие послы, ищущие милости короля или военной помощи, не обращают внимание на пропажу или гибель своих людей. Ведь у них есть определенная цель, за которую они готовы платить даже кровью, – сказал Зит, принимаясь за еду.

Воительница задумалась, поворачивая в ладонях чашку, потом благодарно кивнула:

– Я запомню, что ты сделал для моих дочерей.

Зит в ответ поклонился, как сумел, взаимопонимание с этой сильной умной женщиной – первый кирпичик в ступенях, ведущих его к избранному пути.

* * *

Чем дальше караван отходил от побережья, тем острее Малик замечал перемены. Воздух стал суше, ветер бросал в лицо пригоршни песка, и теперь тюрбаны и платки для лиц красовались не только на мужчинах, но даже на маленьких детях. Воду экономили очень строго. Посуду почти не использовали, варили только кофе. Основной едой стали орехи, сушеные абрикосы, персики и свежие апельсины. Двигались практически постоянно, пережидали только жару и глухую ночь.

К удивлению Малика, впервые путешествующего с племенем, социальная жизнь в пути не замирала – велись переговоры, кое-какая торговля, отмечались какие-то праздники и важные события в жизни семей. Кроме того, опытные рукодельники умудрялись прямо на ходу плести силки и сети, покачиваясь на верблюдах, а на привалах разводили костерки, чинили посуду, точили ножи, выжигали по коже и дереву, резали по рогу и кости.

Лисанна продолжала служить в охране каравана. Ее перевели на дневную службу, и дали в подчинение ее прежних «кошек». С одной стороны, это было хорошо – навыков ночной службы воительница еще не наработала, а с другой, ежедневная скачка по жаре неожиданно стала вызывать дурноту и головокружение.

Малик видел, что женщина становится худее с каждым днем, словно жар солнца выпивает ее, и беспокоился. Стремился посытнее накормить жену, сам чистил для нее апельсины, смешивал густые сладкие каши из тертых орехов и фруктов. Лисанна ела мало и неохотно, зато много пила, ругая сама себя за перерасход воды, и странно бледнела, когда прижигали раны верблюдам, опаливали на огне копыта, или стада слишком близко подходили к стоянке.

Точку в состоянии воительницы поставила Мать. Однажды утром Лисанну принесли к шатру на покрывале. Она упала в обморок, сдавая утренний караул у шатра властительницы племени. Мать сама пришла следом за дочерью, покачала головой, выслушав от Малика симптомы, и сказала:

– Уже мать семейства, а все как дитя! Неужели сами не сообразили? – насмешливо посмотрела женщина на закутанных в синие покрывала мужчин. – Ваша жена скоро подарит вам малышку!

Табиб и Лиран громко возблагодарили Мать Всех Живущих, и даже немного потанцевали, хлопая в ладоши и звеня украшениями. Малик же бережно гладил руками похудевшее и побледневшее лицо жены и удивлялся тому, что не чувствует ревности в своем сердце.

Они соблюдали принятый когда-то договор между мужьями. Младшие супруги редко ночевали в шатре воительницы, взамен Табиб и Лиран непременно навещали ее днем, либо приходили к ней после ужина, чтобы подарить заряд бодрости перед службой. Но чаще женщина сама заглядывала к мужьям в полуденную жару, пока Малик накрывал на стол и готовил влажное полотенце для омовения. В такие минуты Псу требовалась вся сила воли, чтобы не высказать дикую ревность. Да, он ревновал красавицу-жену к мальчишкам, которые тоже имели право на ее внимание, с трудом подавлял гнев, и находил забытье в тяжелой работе и тренировках с мечом. Теперь же, представляя Лисанну округлившейся, пополневшей, Малик ощущал лишь яростное желание беречь и защищать.

С этого дня воительница больше не удалялась от каравана. Она по-прежнему ехала в седле, но теперь ее место было рядом с семьей.

Мать призывала ее в полуденную жару и вечером, после остановки на ночь, и час-полтора они беседовали, обсуждали обычаи, народы и те племена, которые собирались на ежегодной ярмарке на побережье. Малика тоже стали приглашать на эти посиделки. Властительницу интересовали обычаи страны, из которой пришел Мэл. Она объясняла это просто – вот отправили посольство, придется поддерживать отношения, да и Лисанне будет полезно больше знать о стране предков. А еще маленькая принцесса Сабамим, родная дочь Матери племени, сидела рядом со старшей сестрой и корчила серьезное личико, пытаясь разобраться в хитросплетениях чужих обычаев и правил.

Малик видел в этих посиделках гораздо больше. Ему казалось – Мать намекает и подталкивает Лисанну не только расширять кругозор, но и понять, почему страны так различаются. Он стремился помочь, вспоминал историю своего государства, историю кланов, семей, аристократических фамилий. Порой девушка со смехом прикрывала руками голову и уверяла, что скоро вместо нее будет осиное гнездо. Мать тотчас меняла тему, переходя на оружие, сбрую и псовую охоту.