Глубина ее души просто невероятная, а в хитросплетениях внутреннего мира, загадочного и богатого, можно плутать до конца жизни. Я хочу узнать ее и не хочу одновременно. Отвратительное чувство — понимать, что нашел ту самую, единственную, и знаешь, что потеряешь навсегда.

— Что за старушка? — выцепил я из рассказа самую странную деталь.

— Няня для Ленточки. Вы решили, что раз по законам Америки пить ей еще нельзя, Лене двадцать только, то ей нужен присмотр, пока мы, взрослые и разумные люди, заняты серьезными делами. Кстати, по этой же причине вы для меня тоже заказали стриптизершу-женщину, потому что Ленточке рано на мужиков смотреть! Ну, это Гриша решил, а не ты.

— Поэтому она трезвая была… понятно. То есть мы катались в лимузине… я, Гришка, и ты со стриптизершами, и с нами была Лена с няней? Как возможно найти ночью няню? — спросил, просто чтобы эта информация прокрутилась в моей голове, так-то и на фото прекрасно все видно.

— В Вегасе возможно все! И поверь, там такому даже никто не удивится! — опять рассмеялась Стефи, переключая фотки.

А там пиздец! Гришка и я, в салоне розового, блядь, лимузина, на глазах невесты и ее подруги с няней, лапаем стриптизёрш, видок у нас — словно мы из комы только вышли, сидеть научились, а слюноотделение еще не контролируем, в глазах ни капли разума. В разноцветных боа, моя футболка в каких-то блестках и разводах, наверное, с тел стриптизерш автозагар или что-то еще. Старушка покуривает косячок, марихуана, походу, и последующие фото можно смотреть только в одном с ней состоянии восприятия. И мы так точно там если не курили, то надышались. В дальнем углу спит какое-то тело, видимо, тот самый парень, чей лимузин мы забрали вместе с ним.

— Совместные предсвадебные мероприятия, чтобы не потеряться? — догадался я и, вздохнув, спросил: — Как думаешь мы сейчас найдем лимузин? Хочу и правда поехать проветриться. С тобой вдвоем только… без нянь и прочих.

— Папин «Авентадор» нам подойдет? Если водитель согласится… и к утру вернуть надо.

— К утру это обязательно, у нас дело утром. Самое ответственное! — заверил я Стефи — и не только я.

Я заманался представлять ее в моей постели каждую ночь, и едва опять промелькнула об этом мысль, член дернулся в таком нетерпении, что, кажется, ему уже не до меня и моих переживаний. До утра я не выдержу.

— Стефи! — всполошился я, вспомнив ещё кое-что. — А почему ты не подробно рассказываешь? Мы же с тобой там и целовались, в этом переулке! Где студент стену головой помял!

— Сам сказал — коротко, и это было позже…

Когда там наступит это «позже», я не знаю, но, судя по краткому перечислению, еще не скоро тот пьяный дебил прижмет к стенке свою Стефи. А я хочу сейчас, дико хочу. И ее нежные руки, поглаживающие шею, ее губы, на которые я то и дело залипаю, и ее зад, ерзающий на моих коленях… не могу больше ждать — и думать ни о чем не могу и не хочу. На все плевать. На Аристова, на Вегас, на ее игры… на все…

— Первый раз ты меня поцеловал, только когда тебя переклинило и ты решил, что это настоящая свадьба и купил кольцо. Вот за ювелиркой, в переулке у кирпичной стены…

— Да похер, — вместе с ней встал с дивана и поставил к стене, скидывая свой халат на пол, — пока эта сойдет…

Мне так хотелось рассказать ему, какой он был классный, когда он вдруг решил, что мы женимся по-настоящему. Но у Ромки, а скорее у питона, терпение закончилось. Поставив меня у стены, Ромео скинул свой халат, бесстыже покачивая своим членом, полез целоваться.

— Как я целовал тебя, так? — Ромка нежно, едва касаясь лица ладонями, так же осторожно коснулся губ, ласково целуя, очерчивая их, втягивал то нижнюю, то верхнюю поочередно, медленно, будто таким он и представляет себе первый поцелуй. Неторопливый, изучающий. Даже какой-то неуверенный.

— Нет, — успеваю выдохнуть ему в губы и, открыв глаза, встречаюсь с насмешливым взглядом.

Да он опять мучить меня вздумал? У меня и так уже пол из-под ног уплывает от него. От жара его тела, от поцелуев и взгляда. Да просто потому что он рядом. Тяну руки к его шее, но, передумав, опускаю их на громадную грудину, подглядывая за его реакцией, вывожу слова, что не скажу ему, спускаюсь ниже и впиваю ногти в жесткие мышцы живота.

Ромка смотрит мне прямо в глаза, и в его потемневшем взгляде есть какая-то злость, и мне на ум приходит только одна причина.

— Ром… у меня… я… в общем, кроме тебя у меня не было никого уже… давно.

Кажется, я угадала, недоверие в глазах сменилось короткой улыбкой и вернулся Ромео, которого я знаю. Тот, чей напор сдержать я теперь не в силах, потому что не хочу. Мне так легко довериться ему, и наплевать, что я любовница не самая опытная, он все умеет сам и не ждет от меня профессионализма в этом плане. С его гиперозабоченным питоном и быть по-другому не может, наверняка уже все, что хотел, пробовал.

Колючая щетина колет подбородок, а жадность наглых губ заставляет подчиниться бескомпромиссно. Мы так мало были вместе на его базе, но никогда прежде я так не мечтала о поцелуях, как эти три недели в разлуке. И, кажется, ни я, ни он не можем ими насытиться, не можем оторваться. Мои тихие стоны, его хриплые тоже, остаются внутри нас, вместе с разрядами тока по небу уносятся, заставляя все тело дрожать, потому что долго, так долго мы ждали этого оба.

Его руки успевают за это время все. И стащить с меня халат, и огладить всю, то прижимая меня к своему раскаленному торсу, то выпуская из кольца сильных рук, сжимая грудь в ладонях. Я уже поняла, что он к ней неравнодушен, так много внимания, не просто пожамкать, а будто сиськи отдельно от меня получают свою порцию удовольствия от его умелых ласк.

Можно сказать, что мое тело меня не слушается, сдается и тает в его руках, но я знаю точно, что сейчас я выгибаюсь, тянусь к нему и торопливо глажу и царапаю спину, потому что скучала. Тосковала как одинокий лебедь по своей паре. И Рома, как мне казалось, тоже пытается насытиться всем и сразу, наверное, со стороны похож на морского конька, ему приходиться сгибаться, чтобы целовать меня, но при этом он вжимает меня в стену, упираясь горячим твердым членом в живот.

И я не уверена, что если бы он меня так не пришпилил и не держал, я бы не рухнула на трясущихся от перевозбуждения коленках. Хотя… Ромка бы и в такой позе нашел чем заняться.

— Ножку на подлокотник, — командует Ромка и сам поднимает ее, ставя как ему хочется, то есть и меня сбоку от дивана, и ногу согнув в колене, даже интересно, как он умудрится в этой позе…

Он отстраняется, как будто хочет заценить, и медленно проводит рукой по своему питону, темно-розовая головка блестит и у меня моментально пересыхает во рту, желание опять заставить эту махину подчиняться мне, быть в моей власти накрывает, я торопливо облизываю губы, но Ромка не даёт мне времени для самодеятельности, хотя безошибочно угадал мои мысли:

— Потом, Стефи-и-и, хочу в тебя.